ты, юноша, не желаешь воспользоваться моими услугами? Твои глаза, они не слишком близко посаженные? Я мог бы раздвинуть их. Твои уши немного нуждаются в обрезке, не?
Гаваголу стало не по себе. — Спасибо за предложение, но я доволен своей внешностью.
Лудильщик вежливо улыбнулся. — Как хочешь. Силком никому ничего не навязываю. Да и не такое уж развлечение укорачивать нос. Хотя помню, как-то на Пачисанде… — Но голос Лудильщика стих, и старик вновь наполнил стаканы.
— Еще немного, и я окажусь под столом, — запротестовал Гавагол.
— Либо ты начинаешь верить мне, а? — Лицо Лудильщика стало лукавым.
— О, нет. То есть, я верю тебе…
— Чтоб тебя! — вдруг рявкнул Лудильщик с диким выражением глаз. В уголке его рта заблестела слюна. — Да ты считаешь меня чокнутым старикашкой, богатым настолько, чтобы владеть космолётом, и достаточно хитрым, чтобы сбежать от своих санитаров. Не отрицай этого, или я мутирую тебя в ночного угря и привяжу ко дну Неделимого Океана!
Колени Гавагола под столом слаженно затряслись. Он не мог придумать, чтобы такого сказать, поэтому сидел тихо, пришибленный ликером и страхом. Теперь он поверил старику. Он сидел лицом к лицу с легендой.
Так же быстро, как и началась, ярость Лудильщика сошла на нет, и он улыбнулся. — Не бери в голову, молодой человек. Ты единственный собутыльник, который имеется в городе. Так что я послежу за своими манерами. — Лудильщик компанейски поднял бокал.
Внезапно Гавагол понял, что в первый раз за те годы, которые он провел на Чолдере, он был не один. Испуганный, да, но не одинокий.
Он выпил, затем еще; он начал говорить. Лудильщик слушал: кивая; издавая звуки, обозначающие интерес; разливая, когда стаканы опустошались.
Гавагол рассказывал о своей работе, вначале подчеркивая огромную ответственность, возложенную на него Городом и управляющей компанией. Но став пьянее, свернул ближе к истине: что его должность просто дань традиции, бесполезный придаток к совершенному организму, и что он провел свои годы здесь, наблюдая за способностью Города обойтись без него.
Лудильщик пробормотал что-то сочувственное и налил.
Гавагол выпил еще и начал говорить о своей бессоннице. Так, мало-помалу, он дошёл до темы своего одиночества.
— Здесь нет никого. Никого. В Городе нет механизмов, обладающих свободой воли, так что мне даже с роботом не поговорить.
Расчувствовавшийся Гавагол вытер слезу. — Это глупо, но… Однажды я попытался завести домашнее животное. Все чистящие мехи выглядят здесь одинаково: квадратные мономольные плиты с ножками. Ну и как можно создать любимца, если его невозможно отличить от других? Дурацкая идея, на самом деле, но я думал, что это может помочь.
Он сделал еще один долгий глоток, его голова кружилась. — Я написал имя на его корпусе — Ральф, так я его назвал. Я надеялся, что это поможет. Я разговаривал с ним, и немного специально мусорил, чтобы понаблюдать, как он убирает. Мне казалось, это радует его. Смешно, я знаю.
— Но через пару дней он отправился в другую часть города, или управляющий мех смыл краску. Во всяком случае, я не смог его найти. — Дорожка слезы медленно покатилась по лицу Гавагола.
Лудильщик посмотрел с лёгким отвращением. — Жалкая история, друг-смотритель.
— Знаешь, я завидую водяным, — продолжал мямлить Гавагол, закусив удила. — Всякий раз, когда я вижу их, они плавают вместе, смеются, играют, занимаются любовью… все вместе… в море. Красивое зрелище, правда? — Его голос звучал невнятно, осоловевшие глаза выражали невыносимую тяжесть. — В море. Иногда я бы все отдал, чтобы присоединиться к ним. — Его туловище качнулось вперед, но он поймал себя и вернул в вертикальное положение.
Лудильщик склонился к нему, прожигая своими нестерпимыми пурпурными глазами. — Так ты думаешь, что мог бы стать счастливым среди них, верно?
Гавагол кивнул, пытаясь пробиться сквозь головокружительный туман зеленого ликера. — Да, возможно. Ты же видел… нет изгоев… среди водяных.
Лицо Лудильщика виднелось размытым пятном, но Гаваголу показалось, что на нём сверкнул белозубый оскал. Наверно, это старик улыбнулся. Его вновь повело, и на этот раз он приложился об стол.
Голова пульсировала болью. Глаза спеклись коркой, и ему потребовалось время, чтобы открыть их.
— Что за… — Он запнулся, не в состоянии вспомнить. Почему он лежит под этим пыльным столом? Он попытался подняться, и его скрутил мучительный спазм. — О. — Простонал он, схватившись за раскалывающуюся голову.
Чуть погодя он начал понемногу вспоминать. Мутный зеленый ликер. Чужой корабль. Лудильщик Плоти.
Несмотря на свои страдания, Гавагол расплылся в улыбке. Лудильщик Плоти слушал его!
Затем он нахмурился. Упоминал ли Лудильщик, когда собирается отбыть? Гавагола пронзила тревога, граничащая с паникой. О нет, Лудильщик не должен так скоро покинуть его. Этого нельзя допустить, нельзя.
Шатаясь, он поднялся на ноги, и заковылял на выход из «Звёздного
Последние комментарии
11 часов 55 минут назад
12 часов 49 минут назад
12 часов 52 минут назад
23 часов 44 минут назад
23 часов 46 минут назад
1 день 12 часов назад