Молот Радогоры [Александр Константинович Белов] (fb2) читать постранично, страница - 5

средств производства.

Интеллектуальная ценность этой теории яйца выеденного не стоит. Например, потому, что социалистическая экономика — куда больший стяжатель прибавочной стоимости. Так стоимость труда производителя при советском строе гарантировала невозможность накопления. Труд был обесценен до предела. Остаток воровало государство.

Децентрализованная экономика, называемая традиционно капиталистической, напротив, не позволяет государству творить подобный произвол. Человек защищен здесь тем, что имеет возможность обладать средствами производства, а значит — обращать в собственный доход прибавочную стоимость своего труда.

«Капиталистичность» характерна для любой экономики, кроме той, которая отдает права на средства производства и на продукт производства государству. Потому, капитализм никак не может символизировать государственный строй. Он не отражает ни политическую основу государства, ни принцип общественного строительства, ни форму государственного правления и организации власти. Он не отражает даже тип экономики. Однако весь мир разделен на капиталистическую часть, развивающуюся часть и коммунистически ориентированную часть. И это не более чем пример традиционализма. И еще пример косности мышления, подчиненности политической догматике. Почему же мы пользуемся этим понятием в марксистском стиле, если оно, по меньшей мере, оспоримо?

Другой миф угнетает наше сознание небывальщиной в социалистической типологии. Деление общества на классы, социальные типы вовсе неоднозначно. Буржуазная Европа, к примеру, почти не понимает, что такое пролетариат. Мне долго пришлось объяснять вполне образованному итальянцу Санто Песенти, что с нашей точки зрения он — рабочий. Санто является секретарем по общественным связям международного клуба Санкаку — дзюдо города Бергамо. Но это — общественная должность. «Я — потомственный плиточник, — говорит Санто. — Я не рабочий. Рабочие — это те, кто не имеет квалификации». «Рабочие — это классовая категория», — возражаю я. Санто вздыхает. Мы вовсе не спорим, поскольку Санто подозревает, что я знаю что-то такое, чего не знает он. Ведь в Западной Европе принято делить общество по категориям состоятельности людей. Подобная классификация имеет свои специфические символы, понятные всем, от Ирландии до Греции: марка автомобиля, городской район вашего проживания, место проведения отпусков и т. п.

Традиционализм заставляет нас оценивать жизнь морально и исторически устаревшими категориями. В пропорциях сложившихся представлений. Кроме, того, он стремится декорировать, приукрашать реальность, то, выдавая фанатичного психопата за святоблаженного, то, выдавая полупьяный бунтарский разгул за историческую веху в мировой истории. Все это — нутро традиционализма.

Но что же такое Новая Традиция, заявляющая себя самой прогрессивной идеей ХХ века?

Новая Традиция есть зеркало исторического реализма. Это — тотализатор истории, пропускающий не ортодоксальные истины, а результат их соотношения с реальной жизнью. То есть то, что остается от теоретических, умозрительных ортодоксов после того, как их обласкает бытовой реализм. Новая Традиция не приемлет никаких иллюзий. Ни в прошлом, ни в будущем, ни в настоящем. Иллюзия — обратная сторона идеального. Стало быть, они, по существу, одно целое. Отсюда и неприятие Новой Традицией всех образов идеального. Все эти образы так же травят сознание, как допинг, что разлагает телеса рекордсменов. Возможность — вот символ действия. Возможность, а не идеал! Что толку выдавать водовозную клячу за чистокровного скакуна на дерби? Обманите себя, обманите других, обманите клячу, но к финишу она все равно никогда не придет первой.

Все наши претенденты на кремлевский трон уверены, что смогут накормить Россию. Правда, уверенность их построена на собственных идеалах экономики, то есть на проектах, идеях. Провалится один идеал, тут же готов другой. А реальная экономика, между тем, никак не вписывается ни в один из них. Почему? Да потому, что ее гонят к идеалу, ее втискивают в рамки проекта, ее готовят на роль чистокровного скакуна на дерби. Возможность — основа любого проектирования. Прагматическая возможность Дела. Прагматика, которая проращивает семена способностей человека разрешать его же собственные способности. Прагматика вне романтизма, для которого важен не результат, а сам процесс, вне идеальщины, которая пытается дотянуться жизнью до умозрительных образов совершенного.

Вопреки всем пастырям человеческих душ, вопреки всем духословам, городящим химеры духовного благолепия, вопреки их вранью, что духовность иррациональна, прагматизм давно уже рассортировал людей на «нищих духом», безразличных и духовных бунтарей. Существование этих градаций обеспечено, конечно же, не степенью богоизбранности, а всего лишь существом человеческой натуры. Человек находит не бога, а находит себя в отношении к богу. Отношение это и