Колчаковщина [Павел Николаевич Дорохов] (fb2) читать постранично, страница - 4

на прощание — как бы в награду за терпение и верность делу — встречается, наконец, с семьей. Семейный фабульный узел, таким образом, развязывается одновременно с завершением важного этапа общественно значимой деятельности главного героя.

Но вот что показательно. Найденный финал писателя не удовлетворил. При подготовке к очередному переизданию («Новая Москва», 1925) роман подвергается существенной доработке. Теперь получает развитие еще одна «приватная» (частная, личная) фабульная линия: развертываются приключения видного большевика Петрухина, которому удалось бежать из-под расстрела. Шаг за шагом прослеживаются перипетии его личной судьбы: он скитается, попадает на заимку старика крестьянина Чернорая и, живя у него в качестве работника, исподволь начинает организовывать партизанское движение против Колчака.

Подобно тому, как при изображении Киселева автор не ограничивается тем, что прослеживает подпольную деятельность героя, аналогичным образом Петрухин в качестве романного персонажа сквозного действия обрастает целой системой «частных» связей и отношений. Показано, как Чернорай и его жена всем сердцем привязываются к работнику, который становится для них родным, как сын. Эта их стариковская привязанность усугубляется печальным обстоятельством: из Самары приходит письмо, извещающее о гибели сына в дни июньского переворота 1918 года. Более того. Овдовевшая невестка Чернорая влюбляется в Петрухина, становится для него не только близким человеком, но и единомышленником.

Необходимо обратить внимание на то, что, выводя эпическое действие к финалу, автор, как и в начале книги, вновь показывает своих главных героев — Петрухина и Киселева в сражении с войсками Колчака. Применяется, следовательно, прием кольцевой композиции. Однако если на первых страницах и тот и другой, будучи командирами красноармейских отрядов, потерпели поражение, то теперь они встречаются как победители, идущие рука об руку от успеха к успеху. Не случайно в заключительной фразе романа поминается красная звезда над Иртышем — ее свет падает на победоносные партизанские армии, предводительствуемые давними боевыми друзьями. И если в начале романа Петрухин и Киселев показаны прежде всего как командиры — в своей деловой социальной функции, то к финалу они успевают обнаружиться как психологически очерченные индивидуальности. Характерологическая неповторимость каждого из них создает систему таких обстоятельств, в которых взаимно переплетаются единичное и общее, жизнь отдельного человека в ее естественной «приватности» и бытие страну в целом. Тем самым создаются дополнительные скрепы именно романного сюжета, где временная и пространственная широта хроникального построения получает по необходимости строгое ограничение со стороны обстоятельств, в которых выявляются характеры обоих персонажей.

Создание двух фабульно-сюжетных узлов вокруг образов двух большевиков-подпольщиков не единственная в романе попытка сконцентрировать эпическое действие, стремящееся к распространению вширь. Жена Киселева Наташа, переезжая с малолетним сыном в другой город, встречается с матерью казненной колчаковцами коммунистки Веры, которая работала вместе с Петрухиным и Киселевым. Киселев снимает комнату у человека, который, как оказалось, до переворота слышал выступление своего квартиранта на митинге. Такого рода фабульно значимые подробности составляют систему ограничителей на пути хроникальных тенденций эпического действия, помогают собирать сюжет, отнюдь не отменяя сам принцип экстенсивности как один из важнейших признаков романной формы.

Существенны здесь два обстоятельства.

Первое: доработка, которую предпринял писатель, была связана если и не с полным преодолением хроникальной тенденции, то, по крайней мере, с решительным ограничением сферы ее влияния. Второе: преодоление хроникальной тенденции П. Дорохов осуществляет в самой середине 20-х годов, то есть как раз в то время, когда вышли в свет упомянутые ранее романы Дм. Фурманова, М. Булгакова, Л. Леонова, К. Федина и М. Горького, знаменовавшие отказ от хроникальности во имя активизации частного, личного начала, которое, в свою очередь, влекло за собой развертывание психологизма и соответственно более реалистическое изображение характеров.

В этой связи показательно замечание Г. Якубовского о том, что «Колчаковщина» относится «… к исканиям той новой, еще не установившейся эпической формы, которая только намечается в произведениях современных писателей, ощупью идущих к новому реализму, к новому эпосу»^[7]. Замечание существенно: П. Дорохов и в самом деле идет ощупью — в его почерке романиста еще нет уверенности. Понятно, что читатель наших дней наткнется на огрехи. Так, писатель подчас злоупотребляет мотивом случайных встреч, совпадений. Пытаясь разыскать мужа, скрывшегося от преследования белогвардейцев, Наташа Киселева отправляет письмо его московскому --">

Пожертвовать