Карта судьбы [Елена Арсеньевна Грушко Елена Арсеньева] (fb2) читать постранично, страница - 3

их тела, о существовании которой воспитанные девицы не должны были даже подозревать. И сейчас ей представилось, как она позволит себе с Адамом все-все, даже самые опасные ласки, только бы их страсть не знала предела!

Запах свежего, только что испеченного хлеба дурманил пуще всякого вина, хотя и его подать не замедлили. Юлия испугалась было: всякое с нею случалось, даже горькие черные пахитоски пробовала украдкою, но чтобы пить вино?! Потом она подумала, что начало взрослой, самостоятельной жизни необходимо пышно отпраздновать, и отчаянно махнула рукой начальнику станции, стоявшему с бутылкой неподалеку. Однако не судьба ей была нынче познакомиться с изобретением Бахусовым, ибо едва лишь хозяин взялся за пробку, как топот копыт и истошный лай со двора возвестили о прибытии новых гостей, и через минуту, не успел станционный смотритель, по обычаю, выскочить на крыльцо, вновь прибывшие уже вошли в залу.

* * *

— Не дело, не дело, пан Тадек! Ветчина у вас, гляжу, еще по двору ходит в первозданном виде, да и жареный цыпленок вон кудахчет! — воскликнул с порога один из гостей, высокий статный мужчина в толстом, видимо, очень теплом плаще с пелериною, сняв мягкую дорожную шляпу, резко тряхнув смятыми волосами, от чего они взлетели и сразу улеглись надо лбом пышной темно-русой волной. — Мир вашему дому!

— Патер ностер… — восхищенно прошептал начальник станции, устремляясь вперед с радушно простертыми руками, в одной из которых была зажата бутылка, что выглядело весьма комично. — Патер ностер, Матка Боска! Да ведь это пан Зигмунт! Да нет, быть того не может! Мои очи лгут мне!

— Полно вам клеветать на свои очи! — улыбнулся названный паном Зигмунтом, и улыбка эта вызвала восторженное сияние на пышном лице Юзефы и прелестном личике Аннуси.

От любопытной Юлии не укрылось, как расцвела и засияла девушка, как она стиснула на груди руки почти в молитвенном восторге. Весь облик ее столь явно рисовал картину первой, нежной, самозабвенной любви, что Юлия уже внимательнее пригляделась к сему пану Зигмунту, тем более что этот человек был из тех, кто сразу обращает на себя внимание окружающих и завладевает им всецело. Он как бы заполнил собою всю немалую станционную горницу! И не потому только, что был высок, широкоплеч, изящен и проворен в движениях; не потому только, что его светлоокое лицо имело запоминающиеся, мужественные, красивые черты. Он обладал силой, которая поражала более, чем красота: силой вождя, заводилы, впереди идущего, на которого взирают почтительно и восторженно последователи, готовые по первому мановению его руки ринуться Бог весть куда! На подвиг! На бой! На смерть! Юлия даже поежилась, ибо Зигмунт на миг напомнил ей отца, а полковник Аргамаков был, ей-Богу, последним человеком, о котором сейчас хотелось думать! Это воспоминание на миг развеяло чары Зигмунта, которым уже поддалась было Юлия, как, впрочем, и все присутствующие, и тогда она смогла взглянуть на другого гостя, который вытирал платком усталое лицо и с отчужденным равнодушием озирал стены станционного помещения. Он был невысок, плотного сложения и уже склонен к полноте, невзирая на молодость: ему было едва за двадцать. Черные волосы оттеняли бледность лица, в котором было что-то орлиное, надменное: в этих широко расставленных, круглых, немигающих глазах, в коротком, горбатом носе, в поджатых губах маленького рта… Юлии показалось, что она уже видела этого человека прежде, — высокомерно-сосредоточенное выражение его лица было чем-то знакомым.

Несомненно, знавал его и пан Тадек. Во всяком случае, вид у доброго хозяина сделался такой, словно он повстречал призрак, а глаза испуганно сновали от лица гостя к портретику, висевшему в темном уголке.

«Вот на кого он похож! — внезапно сообразила Юлия. — На Бонапарта! Ну прямо как две капли воды! Бывают же такие чудеса!»

— Позвольте рекомендовать друга моего, — Зигмунт отвесил полупоклон в сторону своего спутника. — Пан…

— Милостивый Боже! — восторженно перебил пан Тадек, разве что во фрунт не вытягиваясь перед гостем: — Ваше ве… ваше вы… ваше превосходительство!

Однако тот покачал головой:

— Зовите меня лучше пан Валевский. Это имя не хуже прочих.

— Слушаюсь! — рявкнул хозяин изумительным басом, и Зигмунт, невольно прижмурясь, похлопал его по плечу:

— Спокойно, пан Тадек! Спокойно! Не пора ли приняться за ужин, если, конечно, и для нас найдется корочка вашего чудесного хлебца?!

— О, пан Зигмунт! — захлебнулся радушием хозяин станции. — Да для вас… для вас! А ну, Юзефа, Аннуся! А ну!..

Зигмунт одобрительно кивнул хозяину и наконец-то соизволил обратить внимание на сидящих за столом: «Прошу прощения у дамы!» — однако Юлии, когда эта гордая голова склонилась перед нею в изысканно-небрежном поклоне, вдруг почудилось, что Зигмунт заметил ее, едва вошел, а приветствие оттягивал вовсе не из-за суматохи, учиненной Тадеком, а по непонятному, оскорбительному пренебрежению к ней и в