которой всегда есть много вкусных вещей и ненужных безделок.
Вот и сейчас Лена совсем забыла про свою обиду. Она подошла к туалетному столу и машинально стала прыскаться Ольгиным одеколоном. Она делала это всегда, и Ольга не имеет ничего против. Но в таком случае зачем же ссориться? Ольга давно уже убедилась, что дружба не бывает вполне бескорыстной.
— Ну, полно, Ленка, нечего дуться,— приподымаясь, сказала она.— Так и быть, пойдем посмотрим твою диковинку.
III
Ольга зажгла две свечи у туалетного стола и села на пуф перед зеркалом.
Она слегка поморщилась, взглянув на себя. Лицо ее показалось ей бледнее обыкновенного. Тогда она встала, быстро скинула кофточку и наскоро умылась.
От холодной воды щеки ее вспыхнули; на левом виске забила синяя жилка.
Ей вдруг стало очень весело. Глаза снова потемнели и заиграли усмешкой. Пальцами она расправила узенькие — дужками — брови, провела по тонкому носу пуховкой с пушистой пудрой и вспрыснулась духами «Asurea».
Потом достала, впопыхах раскидав все вокруг, другую кофточку — темно-синюю, шелковую — своего любимого цвета. Подколола ее булавками, потому что не хватало нескольких кнопок, и, снова подбежав к зеркалу и уже не садясь, оглянула себя со всех сторон.
В золотом от свечей мареве зеркала мелькнула ее тоненькая фигурка, стройная и гибкая, не знавшая корсета; взмахнули детские — прутиками — руки; вспыхнули темно-русые волосы.
Все волнующаяся, Лена подала ей шляпку.
Ольга взяла ее с обычной недовольной гримасой. Это была простенькая меховая шапочка, без перьев и лент, нелепая, пирожком шляпка, из-за которой столько раз Ольга проклинала гимназию и придиру начальницу. Кому могла идти эта шляпка? Девушка не хотела согласиться, что в семнадцать лет девичье лицо красит любой наряд.
В передней они встретились с Аркадием, братом Ольги. Он казался не в духе. Его желтое от бессонных ночей лицо болезненно морщилось. Сабля и шпоры немилосердно звякали.
— Опять бегать по улицам? — брюзжал он, стягивая узкую в талии и длинную, до пят кавалерийскую шинель.
Ольга улыбнулась. Они были друзьями, но она знала, что брат любит делать ей замечания, когда после попойки у него болит голова или он проигрался.
— Смотри же, к обеду возвращайся!
На улице было безветренно и тепло. Тротуары запорошило снегом, падающим крупными влажными хлопьями. Впереди поэтому казалось, будто суетится рой белых бабочек, а дальше все сливалось в белую муть.
Все прохожие, точно сговорясь, надели белые пуховые воротники и шапки.
Фонари светились неверными желтыми, расплывающимися пятнами. Люди, как призраки, наплывали друг на друга и сейчас же исчезали. На душе становилось особенно радостно, и что-то тихо смеялось в глубине сердца, а глаза жмурились от липнувшего снега.
Крепко зажав пальцы в большой муфте, склонив немного набок голову и бодро постукивая серыми на кожаных каблучках ботинками, Ольга шла все шибче и шибче. Лена, меньше ее ростом, полная, с чрезмерно развитой грудью, едва поспевала за нею.
Подходя к мосту, они заслышали заглушенную падающим снегом музыку. Под мостом, на реке, в очищенном и обсаженном елками кругу военный оркестр играл «На сопках Манджурии» {6}.
Черные, забавные сверху люди причудливыми зигзагами резали коньками лед, сверкающий холодным матовым блеском под двумя шарами газокалильных фонарей {7}.
— Хорошо,— почти шепотом протянула Ольга, на мгновение приостанавливаясь и прислушиваясь к музыке.
— Нет, я люблю больше «Лесную сказку» {8},— ответила Лена.
Наморщив тонкий, со смело вырезанными ноздрями нос, Ольга пошла вперед, недовольно бросив:
— Ах, не то!
Она любила музыку за те воспоминания, которые она в ней пробуждала. Мотив какой-нибудь арии или запах духов всегда вызывали в ней забытые образы особенно ярко, особенно остро. Несмотря на свои семнадцать лет, Ольга любила воспоминания. Все пережитое становилось для нее интереснее, все переживаемое казалось скучным, обыденным и донельзя знакомым. О будущем она думала со страхом и боялась мечтать о нем. Ей казалось, что, представляя его таким или другим, она его сглазит. Поэтому она не строила, как другие, планов и только изредка, в самые свои тоскливые минуты, молила Бога, чтобы Он ей послал все, только не унылое однообразие «сегодня».
IV
Ольга сразу ожила, когда вошла в залу. Она любила бестолковую толчею; кроме того, ей всегда казалось, когда она была тут, что ее что-то ждет новое и интересное впереди; что вот стоит купить билет, и начнется совсем иное, заманчивое. Ей даже было безразлично, куда ехать, лишь бы ехать.
Часто, имея кое-какие деньги, она ощущала непреоборимое желание подойти к маленькому окошечку кассира и взять билет, но всякий раз она вспоминала мать, которую любила как младшую сестру, видела уже ее обеспокоенное
Последние комментарии
1 час 26 минут назад
11 часов 45 минут назад
1 день 17 минут назад
1 день 7 часов назад
1 день 8 часов назад
1 день 9 часов назад