Вид на Старый город [Мария Скрягина] (fb2) читать постранично, страница - 2

отсутствие необходимости тащиться в бюро госпожи Бауманн, вдруг не оказывалось никаких других важных дел. Можно было посмотреть телевизор, заняться стиркой или приборкой, но это казалось слишком скучным и банальным. Позвонить Кристофу? В последнее время ей все меньше хотелось его видеть. Друзья? Да, у Марты были друзья, школьные, в университете, но постепенно она перестала находить с ними общий язык. Во всем городе не было человека, которому Марта была бы нужна. Стоило заплакать и броситься в Дунай. А можно было уйти в город.

Регенсбург основали во времена императора, философа-стоика, Марка Аврелия, во втором веке нашей эры. Крепость Кастра Регина предназначалась для защиты северных рубежей империи от варваров. А однажды эти варвары все-таки пришли, прямо с той стороны Дуная, где жила Марта. Ее часто забавляла эта мысль, что она вроде бы как в стане врага, разрушившего мощную империю. Теперь варвары, они же германские племена, повсюду, а от римлян остались лишь крепко сбитые, привлекающие туристов развалины — домов, крепостных стен, башен. «Старый», «древний» — эти слова о городе так уже навязли на зубах, что иногда Марта переставала в них верить. Вся старина казалась иллюзией, выдумкой, декорацией, мифом.

В выходные, проходя мимо закрытой и грустно пустой «Нормы», Марта гадала, где же сейчас Франк. Как он проводит свободное время, чем занимается, есть ли у него девушка. Может быть, она такая же рыжая и белокожая, как он. Марта представляла, как эта странная пара, взявшись за руки, бродит бессловно по переулкам. А, возможно, наоборот, с ней-то, с незнакомкой, Франк говорлив и весел, рассказывает ей смешные случаи с работы. М-даа, Франк. Как-то незаметно она привязалась к нему, непонятному, нелепому, случайному человеку.

Все изменилось в один день. Тогда в городе началось наводнение, вода стала прибывать уже ночью, воздух вдруг наполнился тихим гулом, стал тяжелым, влажным, а утром все увидели — Дунай вышел из берегов. Такое бывало не раз, почти каждый год, только сейчас вода не останавливалась, поднималась все выше и выше, затопляя набережную, причалы, стремясь подобраться к первым этажам домов. Марта шла по берегу, вдыхая волочившуюся ветром влагу, смотрела себе под ноги, задумавшись о каких-то пустяках, как вдруг до ее сознания дошел торжественный гул.

Она остановилась и зачарованно взглянула на темную, бездонную воду. Та неслась, неумолимая, гневная, блестя гранеными боками, и гудели от боли быки Каменного моста, разрезая черное полотно в пышную белую пену.

В тот момент безумство реки передалось Марте. Ей захотелось шагнуть туда, в движимый неизвестным рычагом безудержный хаос. Марта даже почувствовала сладость в груди от этого желания. Шагнуть в бесконечность, в черноту, в зыбкость… Она долго стояла на берегу возле моста, слушая рев Дуная, а вода все пребывала и пребывала.

Река неистовствовала, она будто желала во что бы то ни стало сорвать с места город, с мачтами собора и башен, подобный старому галеону, выброшенному когда-то на мель. Вырвать с корнем и унести далеко-далеко, к не достигнутому много лет назад морю. Лучше бы река обратила свои силы на Пассау с парусами собора св. Стефана, в них еще мог подуть ветер, а здесь город слишком прочно врос в землю. На этот раз он снова устоял, только Марта не устояла. Ее навсегда унесло Дунаем, земле она больше не принадлежала.

Той весной Марта совершила самый непоправимый поступок. Дело было на семинаре фрау Иоганны Хаберер, преподавателя гендерной социологии, то есть социологии полов. Это была женщина лет сорока, но моложавая, стройная, с короткой стрижкой. Феминистка, священник протестантской церкви. Читая лекцию, рассуждая о чем-то или комментируя тему семинара, она неизменно засовывала одну руку в карман брюк, а другой энергично жестикулировала. Хаберер была склонна к самолюбованию и театральности. Свой предмет она целиком преподносила как апофеоз феминизма, постоянно приводя примеры из своей жизни, чего и как она добилась, какие барьеры сумела преодолеть. Так что лекции и семинары неизменно превращались в бенефис фрау Хаберер. Марту это раздражало, но еще больше она не могла терпеть темы хабереровских семинаров, высосанных из пальца, и ее слишком предвзятого отношения к студентам.

После доклада Юлии, девушки из России и местного оболтуса Матиаса Баумгартена все и началось. Матиас как всегда был пустословен и велеречив, свою часть доклада он сочинил едва ли не за ночь, а бедняжка Юлия просидела две недели в библиотеке, что прекрасно знали все. Однако фрау Хаберер, оценивая выступление обоих, похвалила Матиаса за прекрасную «высокую репрезентативность работы», «глубокую транспарентность текста», а Юлии предложила еще поработать над языком. Действительно, у той не совсем все хорошо было с немецким, но она старалась. Наверное, многих на курсе раздражало ее искреннее прилежание. Бедняжка Юлия не понимала, что главным было не знание, ради которого она сидела над книгами дни и ночи,