Ариман [Александр Валентинович Амфитеатров] (fb2) читать постранично, страница - 2

послушать наставленіе изъ корана; тѣ и другіе съ полной искренностью продѣлываютъ многіе обряды совершенно языческаго характера, идолопоклонствуя, когда того требуетъ обычай, съ рѣдкою наивностью. Св. Илья — молніеносецъ и громовникъ — почитается одинаково всѣми осетинами… Но причемъ же «падучая звѣзда»?

Я спросилъ Сюмона. Онъ отвѣчалъ:

— О! падучая звѣзда великая сила. Она мечъ Божій. Когда она сверкаетъ на небѣ, нечистая сила отступается отъ человѣка, теряя надъ нимъ всякую власть. Она глупѣетъ, смущается, изъ шакала обращается въ ишака. Слыхалъ ли ты про Аримана — великаго падишаха джинновъ, что вѣкуетъ свою проклятую жизнь въ изгнаніи на Шатъ-горѣ?

— Слыхалъ что-то…

— Онъ огромный, бѣлый, весь въ сѣдой шерсти отъ старости; глаза — красные, какъ огонь, и весь онъ опутанъ золотыми цѣпями. Сидитъ Ариманъ въ хрустальномъ дворцѣ, между вѣрными джиннами и не смѣетъ двинуться съ мѣста. И всѣ они — какъ невольники. Тяжко имъ. Тоскуютъ джинны, бранятся, плачутъ, молятъ своего падишаха:

— Разбей свои цѣпи! освободи и насъ, и себя! Отмсти и властвуй!

Но онъ молчитъ. Онъ умную голову имѣетъ: зачѣмъ ему плакать? Онъ мужчина. Зачѣмъ ему говорить пустыя слова? Онъ знаетъ, что судьбы не измѣнить. Посаженъ онъ на цѣпь до конца свѣта, — такъ тому и быть.

Но по осени, когда ледники дохнутъ холодомъ въ долины, падишахъ джинновъ получаетъ свободу на три часа каждую ночь — отъ пѣтуха до пѣтуха. Срывается нечистая сила съ цѣпей. Съ громомъ и воплемъ поднимается на воздухъ бѣлый старикъ, а за нимъ летитъ вся его злая челядь.

Что тогда бѣды въ горахъ! Дунетъ Ариманъ на рѣчку — вздуется рѣчка, балки заливаетъ, баранту топитъ, дороги размываетъ. Схватится за гору — уже грохочетъ обвалъ, рушатся вѣковыя скалы, хороня подъ своими громадами сакли и людей. Махнетъ рукой — и засыплетъ снѣгомъ запоздалый караванъ въ ущельи. Летитъ шайтанъ, вѣтеръ обгоняетъ и самъ своей злобѣ радуется:

— Чую прежнюю силу! еще. поборемся!

— Поборемся! воетъ въ отвѣтъ властелину страшная свита, ажъ гулъ идетъ по горамъ, и Терекъ вдвое громче реветъ отъ страха.

Вотъ уже и Дарьялъ миновали, вотъ уже и Казбекъ недалеко…

Казбекъ — великая гора; на ней добрые ангелы живутъ. Старые люди сказываютъ, будто на шатрѣ Казбека, тамъ, гдѣ нѣтъ уже ни камня, ни снѣга, а одинъ только чистый ледъ, есть церковь. Не Мта-Стефанъ-Цминда — другая. Ее нельзя видѣть простому человѣку. Лишь праведникъ — можетъ быть, одинъ во сто лѣтъ — находитъ къ ней дорогу и доступъ. Ничего внутри той церкви нѣту. Только люлька виситъ, въ люлькѣ лежитъ невѣдомый прекрасный младенецъ, а надъ нимъ, какъ вѣрный сторожъ, сидитъ на шесткѣ голубь — живой, но весь, перышко къ перышку, изъ червоннаго золота.

Затѣмъ и летитъ на Казбекъ нечистая сила, чтобы захватить младенца и уничтожитъ голубя. Потому что, если бы это случилось, наступила бы власть джинновъ на землѣ, и былъ бы конецъ міру.

Налетитъ дьявольская орда на церковь, шаркаетъ крылами по стѣнамъ, зубами и когтями скрежещетъ, въ окна и двери ломится… вотъ-вотъ уже у колыбели, вотъ и лапы протянули…

Но встрепенется голубь, распуститъ надъ младенцемъ золотыя крылья — и посыпятся съ неба падучія звѣзды и попалятъ злого Аримана съ его неистовымъ воинствомъ.

Худо имъ! — бѣгутъ, охаютъ, проклинаютъ, пощады просятъ… А звѣзды все падаютъ и падаютъ, пока не загонятъ падишаха въ его заоблачный хрустальный дворецъ, пока — сами собою — не надѣнутся на него вѣковѣчныя золотыя оковы.

И такъ-то каждый вечеръ во всю позднюю осень и зиму, вплоть до самаго Рождества, бушуетъ нечистая сила; каждый вечеръ мчится она въ вихрѣ и вьюгахъ войною на Казбекъ, и каждый вечеръ гонятъ ее чрезъ Дарьялъ на Эльбрусъ святыя звѣзды.

А таинственный младенецъ въ люлькѣ все спитъ, не просыпаясь. Только три раза въ годъ — въ полночь подъ Рождество, подъ Крещенье и въ Свѣтлую ночь онъ пробуждается. Едва онъ откроетъ свѣтлые глазки, опускается съ неба цѣпь изъ самоцвѣтныхъ камней и ложится по воздуху между незримой церковью и соборомъ въ древней столицѣ Грузіи, въ Мцхетѣ. И поднимаются по той цѣпи въ незримую церковь избранные Богомъ мцхетскіе священнослужители, повинуясь зову невѣдомаго голоса. Ангелы хранятъ ихъ путь и не даютъ имъ упасть или оступиться. Придутъ, поклонятся младенцу и его голубю, споютъ имъ божественныя службы, а къ разсвѣту возвращаются домой такъ же чудесно, какъ ушли. И, пока творятся эти непостижимыя тайны, пока свершаетъ свое теченіе великая ночь, молчатъ на свѣтѣ всякій грѣхъ и злоба: на землѣ миръ и въ человѣкахъ благоволеніе.

1907

Примечания

1

См. «Между жизнью и смертью».

(обратно)