Золотой фазан [Ольга Владимировна Погодина] (fb2) читать постранично, страница - 6

добраться до Хабаровки и успеть на отходящий оттуда пароход. Николай Михайлович в эти минуты вид имел настолько покаянный, что Коле было его даже жаль. Однако приходило утро, и все начиналось сначала. Было странно видеть, как такой в целом дисциплинированный, строгий к себе и окружающим человек вдруг преображается совершенно, как азарт охоты охватывает его всего, целиком, без остатка.

Однако же охота была не единственным поводом для остановок. Случалось и Коле таскаться за Николаем Михайловичем по тайге и коварным осыпям, волоча на себе тяжеленную сумку с образцами, в то время как тот, восхищенно задрав голову, обозревал местную флору. Многие из встречающихся растений, — например, багульник, или боровая матка, были Николаю Михайловичу незнакомы, и Коля как мог рассказывал о них все, что знал: каковы на вид их листья, цветы и корни, когда наступает время цветения и созревания плодов, а также есть ли у них лекарственные свойства и какие. Память у Николая Михайловича была фантастическая: не раз Коля потом замечал, как он записывает в свой дневник все, что услышал и посчитал важным, с удивительной точностью, не выпустив ничего и лишь облагородив Колин просторечный рассказ своим ясным, сильным и звучным слогом. Раз Родион Андреевич тоже подметил эту черту и Николай Михайлович по этому поводу сказал нечто, снова сильно удивившее Колю:

— Да-с, дар этой памяти у меня с детства. Не могу пожаловаться, могу читать по памяти знакомую книгу страницами, словно лист ее перед глазами держу. Однако это же сильно мешало мне в занятиях математикой. Если бы в свое время предподаватели догадались заменить хотя бы одну букву на чертеже, чтобы проверить не память мою, но логику, я бы, наверное, провалился самым пошлым образом!

«Что за человек! Другой на его месте только бы и знал хвастать, а он настолько к себе строг, что и в этом не усмотрел своей заслуги! Однако ходили слухи, что на заседаниях в Иркутске его поначалу приняли за фанфарона — настолько он уверенно говорил об экспедиции в места, где ни разу не бывал. Странная эта штука — человеческое нутро. Вот, вроде человек и скромен, и хвастлив одновременно кому-то кажется!»

Несмотря на частые остановки, четырнадцатого июня лодка, попрощавшись с Шилкой, вошла в воды Амура, — там, где великая река прорывает северную часть Хинганского хребта, который отделяет Манчжурию от Монголии. Амур здесь, на Колин взгляд, имел не более полутораста сажен ширины и был не очень глубок, но быстр. Чуть ниже слияния двух рек располагалась казачья станица Албазин — по словам Родиона Андреевича, одна из крупнейших на Амуре. И тут их ждала приятная неожиданность: едва причалив в Албазине, путешественники увидели на пристани пароход! Радости Николая Михайловича (и Родиона Андреевича) не было предела, — тем же днем отходивший в Благовещенск частный пароход был готов принять на их на борт, и путешествие на лодке закончилось. Коля, надо признаться, тоже был рад передышке, поскольку Николай Михайлович поручал ему сортировать и упаковывать образцы прямо на корме раскачивающейся лодки, под брызгами от весел и резким ветром, и страшно злился, если случалось испортить найденный экземпляр. А тут им отвели даже отдельную каюту, где он сможет не торопясь закончить работу.

Быстро поплыл пароход по Амуру, замелькали вдоль берега казачьи станицы и распаханные поля, радуя глаз рядами добротных изб и резвившейся у берега ребятней. Впрочем, встречались и бурятские улусы, и, — подальше от русских селений, в лесных падях, — берестяные юрты орочонов и эвенков. Эти племена Коля никогда не видел, но им с отцом во время путешествия на север, в верховья Лены, случалось заходить к тунгусам, и потому орочоны, на его взгляд, не слишком от них отличались. Однако Николай Михайлович, не видевший быт сибирских инородцев прежде, буквально свешивался с борта, норовя разглядеть их получше. А с той, другой стороны, завидев пароход, все население берестяных юрт обычно высыпало навстречу, побросав свои дела. Расспросив своих спутников, Николай Михайлович, а с ним и Коля, узнали, что орочоны не живут в этих местах постоянно, а прикочевывают сюда в это время для лова рыб, преимущественно калуг и осетров. Про калугу Коля вообще в первый раз услыхал, и поначалу не верил, что в реке может водиться эдакая махина, но Николай Михайлович сказал ему, что на другом конце России, в Каспии, есть похожая рыба, и зовется она белугой. Так что выражение «ревет, как белуга», которое Коля слыхивал от матери, вдруг обрело для него новый смысл.

По мере того, как пароход катил к югу, лето наконец-то вступало в свои права, расцвечивая луга синими россыпями ирисов-касатиков и золотыми мазками купальниц. 20 июня пароход прибыл в Благовещенск. Как оказалось, в этом городке, насчитывающем, по словам Николая Михайловича, 3500 душ обоего пола, не было ни гостиницы, ни постоялого двора и потому обескураженные путники до поздней ночи ходили по избам, уговаривая кого-нибудь пустить их переночевать. В