Необычайные рассказы [Морис Ренар] (fb2) читать постранично, страница - 6

Мы проскользнули в комнату, не выпуская друг друга из объятий.

Тут я останавливаюсь. Если бы я перебрал все сравнения, чтобы объяснить вам блаженство, испытанное мною, вы бы не узнали ничего нового. Время пролетело с быстротой молнии! Изредка только обрывки мысли, попытки анализа смущали мое блаженное состояние. Но всякий раз, когда я пытался разобраться в своих ощущениях, я должен был сознаться, что все ее поступки и речи были вполне естественными. К тому же, она испытывала ощущения, которые я не приказывал испытать. В этот день впервые ее молодое тело приобщилось к ранее неизведанным радостям. И в смущении она не знала, плакать ей или радоваться от наплыва новых чувств.

Но — до чего странно создано человеческое сердце, — вдруг все это показалось мне слишком естественным. Да, черт возьми, комедия, она играла ее, притворяясь спящей. О, язва, притворщица! Она выбрала лучшую роль и лучшую долю себе: сохранить за собой, в случае скандала, возможность объяснить все внушением. Да, господин прокурор, вот что я подумал! Не правда ли, любопытно? Вспомнив об ужасе моего преступления, я отказывался верить в возможность его и не хотел верить в свою победу, присутствуя при волшебном осуществлении ее.

Но Жиллета сама вернула меня к действительности. Вздрогнув вдруг, она сказала глухим голосом:

— Час настал. Я чувствую. Надо уходить.

Она поднялась. Я попытался удержать ее, схватив кусочек ленточки, но она сделала, чтобы освободиться, такое резкое движение, что ленточка осталась у меня в руках вместе с обрывком кружев. Это движение показалось мне настолько убедительным, что я уверовал.

Я помог ей одеться.

Она простилась со мной нежно и огорченно. Вся в слезах, она повторяла:

— Восемь дней! Не видеться восемь дней! Как тяжело мне ждать так долго… Но что делать? Мы ничем не можем помочь. До свиданья… до вторника… до свиданья…

Ее горе ослабляло мою решимость. Эта неделя одиночества, которая мне предстояла, показалась мне бесконечной и туманной пустыней. Лестница, по которой спускалась Жиллета, казалась мне дорогой в ад, до того меня охватил смертельный ужас.

На последней ступеньке она оглянулась и повторила с грустной улыбкой:

— До вторника.

Потом, вглядевшись в мое расстроенное лицо, сказала:

— Бедный, дорогой мой… Час настал… Час настал… Прощай.

И исчезла.

Долго я еще дышал ароматом, оставшимся после нее. Я выдышал все, до последнего намека на духи. И настало время ее отсутствия… Отсутствие ужасное, когда Жиллета уходила из существа госпожи Дюпон-Ларден, когда та, которая любила меня, уходила от другой и исчезала в неизвестности… еще дальше — нигде.

Тем не менее, я очень беспокоился за последствия нашего свидания. Я боялся, чтобы в мозгу Жиллеты не осталось какого-нибудь обрывка воспоминаний, и на следующий день я звонил у дверей избы. Меня приняли по обыкновению: ласково и без церемоний. Но Гильом был почему-то задумчив. «У жены измученное лицо и утомленные глаза, это не предвещает ничего хорошего. Я застал ее такой вчера, вернувшись с лекции». Госпожа Дюпон-Ларден тоже соглашалась, что чувствует себя утомленной и не по себе, и сама не знает, почему.

Оставшись на минуту с ней наедине, я воспользовался случаем, чтобы спросить у нее с шутовским видом:

— Что вы делали вчера от 5 до 7?

— Ну да, — продолжал я тем же тоном. — Я приходил к вам с визитом и не застал вас дома. Кто же лишил меня удовольствия вас видеть? Портной, модистка или возлюбленный?

Она расхохоталась.

— Нахал. Вы слишком любопытны, — ответила она. — В наказание, я вам ничего не расскажу и вы ничего не узнаете.

Она сказала это очень веселым тоном, но вслед за этим как-то расстроилась, и так упорно о чем-то задумалась, что мне не удалось развлечь ее. Я понял, что она старается вспомнить, где она была от пяти до семи, и это ей не удается. После этого я, успокоенный, вернулся домой, сократив по возможности свой визит, потому что мне было неприятно сидеть в салоне у равнодушной и чуждой мне Жиллеты, которая, прочитав мне нотацию на прошлой неделе, унизила меня и смотрела на меня теперь, как на нахала, поставленного на место.

В следующий вторник моя возлюбленная, верная своей присяге, снова появилась из ничего и снова подарила меня моим еженедельным очаровательным блаженством.

Я посмотрел на часы… Без пяти четыре… Осталось жить всего тридцать пять минут. Ах, почему я не начал это письмо раньше?! Мне так хочется немного отдохнуть…

Итак… Ах, я не могу… не могу…

Итак, это происходило в начале октября. И ослепительные вторники чередовались с погруженными во тьму остальными днями недели.

Хозяева избы видели меня все реже и реже. Меня укоряли за эту холодность. Госпожа Дюпон-Ларден мило заметила мне, что моя сдержанность преувеличена. «Она уж давно забыла мою выходку, и ей было бы приятно по-прежнему поболтать с Гильомом и его старым приятелем». Как же! Я тоже охотно чаще виделся бы с нею, но влюбленной и