Экспедиція въ Западную Европу Сатириконцевъ: Южакина, Сандерса, Мифасова и Крысакова [Аркадий Тимофеевич Аверченко] (fb2) читать постранично, страница - 67

хозяинъ? — спросилъ Крысаковъ.

— Я.

— Почему ваша жена безо всякаго повода поз-зволила себѣ толкнуть въ грудь мою жену?

— О, — возразилъ хозяинъ пренебрежительно махнувъ рукой. — Вы русскіе?

— Да.

— Такъ вѣдь русскихъ всегда бьютъ. Русскіе привыкли, чтобы ихъ били.

Привычному человѣку, конечно, не особенно больно, когда его бьютъ. Но непривычный французъ, получи въ ударъ кулакомъ въ животъ, заревѣлъ, какъ быкъ, и обрушился на маленькій столикъ съ цвѣгочнымъ горшкомъ.

Нѣсколько французовъ вскочили и бросились на славнаго, веселаго, кроткаго Крысакова.

Крысаковъ повелъ могучими плечами, ударилъ ногой громадный столъ, и все слилось въ одну ужасающую симфонію звона разбитой посуды, стона раненыхъ и яростнаго крика взбѣшеннаго Крысакова.

Вотъ подите-жъ: глупые, закупленные деньгами русскаго правительства разные «Земщины» и «Колоколы» съ истинно-дурацкимъ постоянствомъ изъ номера въ номеръ увѣряютъ десятокъ своихъ читателей, что сатириконцы — это жиды безъ всякаго національнаго чувства и достоинства.

А Крысаковъ безразсудно, безъ всякаго колебанія, полѣзъ одинъ на двадцать человѣкъ именно за одну нотку въ голосѣ хозяина, которая показалась ему безмѣрно горькой и обидной.

Да! Въ Россіи насъ жмутъ и намъ живется плохо; у насъ нѣтъ ни ясныхъ законовъ, ни уваженія къ личности.

Но когда зажирѣвшій въ свободахъ французъ поднялъ, по примѣру всероссійскаго городового, руку на русскаго — въ головѣ должно помутиться и разсудокъ долженъ отойти въ сторону…

— Мерзавцы, — гремѣлъ голосъ нашего товарища. — Русскихъ всюду бьютъ? Не такъ ли вотъ? Или, можетъ быть, этакъ?

Двое пытались уползти отъ него въ дверь, одинъ выскочилъ въ раскрытое окно; какой то глупецъ схватилъ палку, взбѣжалъ по винтовой лѣстницѣ въ углу комнаты и пытался поразить оттуда всесокрушающаго Крысакова; но тотъ схватилъ палку, стащилъ, вмѣстѣ съ французомъ, съ лѣстницы и, задавъ ему солидную трепку, бросилъ палку подъ ноги двумъ послѣднимъ удиравшимъ противникамъ.

Поломанные стулья, разбитая посуда, хрустящимъ ковромъ покрывавшая полъ, и посрединѣ Крысаковъ съ мужественно поднятыми руками и ногой на животѣ лежащаго безъ чувствъ хозяина…

Моментъ — и онъ забился въ шести дюжихъ рукахъ… Три полисмэна схватили его, приглашенные расторопной хозяйкой пансіона.

— Полиція? — сказалъ Крысаковъ. — Сдаюсь. Это уже законъ!

Но когда его привели въ участокъ и комиссаръ предложилъ въ рѣзкой формѣ снять шляпу, Крысаковъ съ любопыствомъ спросилъ!

— А почему вы въ шляпѣ?

Полисменъ сзади ударомъ ладони сбилъ съ Крысакова шляпу («русскихъ всегда бьютъ»), но Крысаковъ повернулся и въ одинъ моментъ посбивалъ съ кэпи полисміновъ (по своей теоріи «иногда и русскіе бьютъ»).

Нужно-ли говорить еще что нибудь?

Pion-Pion.

Личное задержаніе, штрафъ, убытки за поломанную посуду и поврежденныхъ французовъ — однимъ словомъ мы уѣхали вдвоемъ съ Сандерсомъ, оставивъ Крысакову для подкрѣпленія Мифасова.

Потомъ они передавали намъ, что русскій консулъ, къ которому Крысаковъ обратился за заступничествомъ, сказалъ:

— Знаете, что? Не стоитъ поднимать исторіи… Заплатите имъ штрафъ и убытки. Правда, они первые оскорбили вашу жену… Но если бы недалеко были наши броненосцы — я бы говорилъ съ ними. А такъ, что я могу сказать?!. Что мы, русскіе, можемъ сказать?

Жалкое, забитое существо этотъ консулъ.

Намъ говорили опытные люди, что если русскій человѣкъ хочетъ найти серьезное заступничество — онъ долженъ обратиться къ англійскому консулу.

И вотъ мы ѣдемъ въ Россію.

Въ Вержболовѣ поздоровались сь жандармомъ, а Сандерсъ, изнемогая, остановилъ носильщика и сказалъ:

— Я хочу услышать отъ тебя хоть одно русское слово. Истосковался. Скажи мнѣ его это слово, вотъ тебѣ за это цѣлковый.

— Мерси, — отвѣтилъ расторопный носильщикъ.

Пахло щами…

Аркадій Аверченко.

Примечания

1

Цензуровано Мифасовымъ.

(обратно)

2

Позднѣе онь признавался, что въ одномъ изъ среднихъ оконъ ему показалось знакомое усатое лицо императора Вильгельма.

(обратно)

3

Болѣзнь эта, явилась слѣдствіемъ собственной неосторожности или, вѣрнѣе, недостаточиаго умѣнія обращаться съ изслѣдуемымъ матеріаломъ. Увлекшись деталями, я былъ затопленъ ихъ массой (Пшоръ-брой, Шпатенъ-брой, Ловенъ-брой, Хофъ-брой, и др.) и ослабшій, больной, былъ вынужденъ отказаться отъ изученія другихъ областей искусствь.

(обратно)