Улыбнитесь, вы уволены [Кара Локвуд] (fb2) читать постранично, страница - 2

будущем. И что тайком листала свадебные журналы в газетных киосках. Не то чтобы рассчитывала на предложение, но ведь после семи месяцев всякое может случиться.

— Я думала, ты меня любишь, — закончила я.

Майк только поморщился и с досадой покачал головой:

— Надеюсь, ты не собираешься плакать?

Я не стала плакать. Я вообще не плакса. Никогда не плачу в кино. Даже когда смотрела «Клуб радости и удачи», не проронила ни слезинки. Мой бывший парень Рон говорит, у меня гранитное сердце. Но он по специальности геолог, кто знает, что он имеет в виду. Бывают, конечно, моменты, когда и у меня слезы наворачиваются на глаза. Например, если выщипываю брови или смотрю на банковский счет с остатком средств на моей карточке. Просто я не слишком сентиментальна. Я два года занималась дизайном записок «Пока вас не было» и «Отправить по почте», а такая работа как-то не способствует романтическому настрою.

К тому же мне случалось терять и куда лучшие должности, и гораздо лучших парней. По крайней мере, мне так кажется.

Меня уволили уже в третий раз, а мне всего двадцать восемь. Папа твердит, что я должна найти свою нишу. «Увидишь пробел — заполняй его» — вот его слова.

Я профессионал разового употребления. Меня всегда выгоняют первой.

Когда я сообщила маме об очередном увольнении, она сказала:

— Что ж, дорогая, посмотри на это с другой стороны. Теперь у тебя появится больше времени для свиданий.

Я тощая, но не надо мне завидовать. Думаете, приятно, когда в начальной школе тебя дразнят скелетом? Конечно, теперь я осознаю свои выгоды, — теперь, когда выросла. И все-таки иногда мне снится забияка Шейла, которая пихала меня на шведскую стенку и обзывала «зубочисткой». Уж я-то выстрадала право влазить в джинсы для мальчиков.

А еще я плоская. У некоторых мужчин грудь пышнее. Наверное, стоит потратиться на «чудо-лифчик», но мне кажется, это нечестно.

У меня медово-золотистые — правда, не от природы — волосы. Обычно я завязываю их узлом на макушке. По дому я хожу в толстых очках в квадратной оправе; по-моему, я в них похожа на певицу Лизу Лоэб, но моя подруга Стеф говорит, что скорее на певца Элвиса Костелло.

Вообще-то энергичной меня не назовешь. Но в «Максимум Офисе» я старалась. Не просто старалась — из кожи вон лезла. Естественно, я хотела впечатлить Майка, самого молодого — тридцать пять лет — вице-президента в компании. Майк выглядел на тридцать, выслушивал на совещаниях мои идеи и поздравлял меня, словно профессор — любимую ученицу. Я почти каждую неделю работала по пятьдесят часов. Теперь это время кажется мне потраченным впустую. Могла бы смотреть в свое удовольствие «Правдивую голливудскую историю».

Вот моя жизнь в двух словах.

Безработная. Сейчас живу в гигантской трехкомнатной квартире, на которую у меня нет денег. И вместо того чтобы откладывать трехмесячную зарплату (как любой ответственный человек в наши экономически нестабильные времена, когда тебе дают лишь двухнедельное выходное пособие), я то и дело транжирю эту самую трехмесячную зарплату, и даже больше — опустошаю три кредитные карточки. Меня можно назвать финансово необучаемой.

Мама хочет, чтобы я чаще встречалась с молодыми людьми.

Папа считает, что мне нужно выйти замуж, завести детей и перестать доказывать, что я могу сделать карьеру.

Я совершила колоссальную ошибку: спала с начальником, который в итоге меня бросил, а заодно, по доброте душевной, и уволил, чтобы избавить от неловких встреч у конторской поилки.

Вроде все. Вот вам основные статистические данные. На самом деле моя жизнь не так уж плоха. Правда. У безработных есть одна привилегия: они имеют полное право валяться на диване во фланелевой пижаме и хандрить. Хорошо, когда можно с хмурой физиономией сидеть на семейных сборищах и слышать шепот: «Пострадала от кризиса на рынке труда, бедняжка» вместо «Уже двадцать восемь, а всё не замужем, бедняжка». Вчера за ужином у двоюродной сестры (у нее скоро свадьба) дядя с тетей сунули мне в кошелек пару стодолларовых банкнот. Лично я не брезгую жалостью, если она выражается в наличных.

— Расскажи, как сегодня одета Стар Джоунз, — требует моя подруга Стеф, позвонив, как всегда, около десяти.

Стеф работает в «Максимум Офисе». В последнюю волну сокращений ее пощадили, но она особенно не радуется: ее еще никогда не увольняли, и она чувствует себя некоторым образом обделенной. Не говоря уже о том, что теперь уцелевшая Стеф вынуждена работать за тех пятерых, которых выгнали из отдела по связям с общественностью.

— Скажу только, что для ее наряда пришлось умертвить не меньше пятидесяти плюшевых леопардов, — отвечаю я.

— Она уже начала орать? — интересуется Стеф.

— Нет еще.

Я питаю необъяснимую неприязнь к Стар Джоунз и ко всем остальным в телепрограмме «Мнение». Пока у меня была работа, «Мнение» мне нравилось. Я смотрела его, когда, сказавшись больной, прогуливала работу. Грешное удовольствие. Но теперь,