Кто ответит [Андрей Алексеевич Молчанов] (fb2) читать постранично, страница - 2

мире. В подвале дома тетки хранились остатки библиотеки, растащенной с пожарища, и друзей он находил в книгах: отважных пиратов, благородных рыцарей, неустрашимых ковбоев. Когда чтение надоедало, уходил на скалистое взморье ловить крабов, нырял за рапанами, подкапывал острогой ленивых ершей - скорпеи, либо искал нежно-розовые, намытые волной сердолики среди шуршащей влажной гальки. И всегда при этом сочинял разные сказочные истории, героем которых - самым сильным и удачливым - был он.

И вот наступил день, который... предварил жизнь: большую, неизвестную. Всю.

Он возвращался с пляжа домой с кошелкой, полной крабов, представляя, как будет варить их, как начнут краснеть колючие панцири, как обнажит горячее, сладкое мясо и выдернет зубами первое нежное волоконце. А потом сварит мидий, наловленных еще утром, - целое ведро, набросав в отвар мяты. Вот и обед! И тетка будет довольна как-никак, а сэкономили!

Тетка встретила его какой-то внезапной, пугающей лаской. Преувеличенно восхищалась крабами, обнимала за плечи, целуя в макушку. На ней было выходное платье, волосы, обычно прихваченные грубым гребнем, обрели некое подобие прически, на опухших ногах - узкие туфли аспидно-черной лакировки при такой-то жаре! Яркая помада на губах и легкий, неприятный запашок вина... Войдя в дом, он увидел маленького человечка с насупленным узким личиком, кивнувшего ему коротко и деловито, как равному. И пробежал холодок пугающего предчувствия.

- Ты взрослый, - услышал он теткины слова, невнятно доносившиеся сквозь ее сентиментальные всхлипы. - Я тебя взрастила... Пора и свою жизнь устроить, Леша. И тебе в люди выходить надо.

- Детдом? - спросил он, зная наперед - да, детдом.

- А нет, нет! Там... интернат называется Хорошо там, ребятишки, весело. В Харькове это... Вот дядя Павел договорился уже. Директор - брат его, в обиду не даст...

"Никогда!" - кричало в нем все с болью, яростью и обреченностью, но он покорно выслушивал ее слова, сознавая: вот и конец его маленького счастья... Там тоже будет город, но другой, за казенными стенами, где царят распорядок, учеба, зубрежка...

А потом словно ударило: дядя Павел... Кукла... Ситцевая занавесочка, серая громоздкая машина, солдаты, горохом посыпавшиеся из ее кузова...

- Хорошо, тетя, - сказал он. - В Харькове интересно.

Ах, какой восторг начался после этих слов, какой восторг! Даже тот, с узким личиком, хлопнув его по плечу, высказался - ты, мол, не теряйся, где наша не Пропадала. И вообще умный пацан... А после мигнул тетке, и тетка, засмущавшись, сообщила вдруг, что постелит Леше сегодня на улице - больно уж душно в доме... Он поначалу удивился: чего это она о ночлеге? - день еще стоит, зной...

- Конечно, тетя, - сказал он.

Чинно пообедали. Втроем.

- А вы... - набравшись смелости, спросил он у узколицего, - в войну где были?

- В войну? - с неудовольствием оторвавшись от тарелки, переспросил тот. - Ну... далеко. А чего?

- А раньше бывали здесь?

- В Крыму? Ну... до войны когда-то...

Не тот дядя Павел. Тот не пришел. Кукла... Да, к тетке он пришел тогда с куклой - это она, распотрошенная, валяется сейчас в пыльном углу сарая. Выцветший, без руки клоун... Конечно! Еще несколько лет назад, следуя какому-то наитию, он распорол куклу, пытаясь найти в ней что-то... И нашел, кажется, клочок бумажки с непонятным рисунком. А где клочок?

Он встал из-за стола, поблагодарил тетку за обед и отправился к сараю. Стряхнув липучие нити паутины, взял клоуна в руки. И в разрезе ветхой материи тут же увидел съеженную бумажку, облепленную опилками и обрывками линялых ниток.

Внезапно во дворе раздался голос тетки. Он отшвырнул клоуна, сунул бумажку за майку и, отодвинув доску в стене, шмыгнул прочь.Перемахнул через забор и побежал к морю. У городского пляжа остановился. Достал из-под майки листок, развернул его. И увидел план поселок, три дороги, расходящиеся от него, лес, кружок с надписью "валун", от которого вверх шла пунктирная черточка с обозначением "З м" и стоял крестик. Все.

Что означает этот план? Не клад же? Так, ерунда, наверное.

Поселок находился неподалеку от города, он бывал в нем. Знать бы раньше, наведался, посмотрел бы, что за валун, и вообще... А теперь нет времени, кончилось оно...

Домой он вернулся к вечеру. Тетка, порядком уже захмелевшая, сменила навязчивую ласку на высокомерное снисхождение.

- Прошатался до ночи? А мне стелить! Ну-ка... Вон топчан под яблоней, одеяло... Сам давай устраивайся, не маленький, здоровенный лбище... Собирать тебя еще завтра весь день!

- Почему завтра! - вырвалось у него с ужасом. - Три дня еще до сентября...

- Завтра, - отрезала тетка.

Он лежал на топчане, словно окаменев. Лежал долго. А потом заплакал. Беззвучно. Вспоминалось сегодняшнее море светлое и тихое. Вспухал и мягко опадал песок под ногами, солнечные змеи переплетались, уходя в синь глубины, и он шел за ними как зачарованный.

Нет! Он встал, усилием воли отогнав сон. Сон означал покорность. И если он заснет, то завтра, утром, будет поздно... Он подчинится. А разве так поступали сильные,