СССР глазами советологов [Федор Дмитриевич Урнов] (fb2) читать постранично, страница - 3

поверхности гостеприимства появляются трещины, и тогда почетный гость начинает чувствовать себя так, как будто он всем мешает. В Азербайджане все было прекрасно, пока этот самый «типичный рабочий» не отвел нас на задворки своего типичного дома, где находился маленький коровник — грязный, как и все коровники мира. Я стал фотографировать хозяина с дочерью, как вдруг прибежал Удумов, директор в темном костюме, и закричал: «Вы почему здесь снимаете? Зачем здесь? Отведи их в дом!» После этого он увел меня из коровника и очень сердито посмотрел на рабочего. Видимо, он так испугался потому, что на фоне моего снимка были некрашеные сараи.

Затем нас всех повели в автобус (несмотря на протесты тех репортеров, которые хотели поговорить не с типичными, а просто рабочими) и отвезли в город на обед, многочисленные блюда которого тянулись всю вторую половину дня. Некоторые из нас в промежутках между блюдами попытались незаметно уйти и прогуляться по Кубе. Это оказался неторопливый городок с темно-коричневыми домами и кривыми улицами, полными деревьев. Нам весело махали местные жители, а компания ребятишек, гонявших на пыльной площадке футбольный мяч, предложила присоединиться к ним. Наши шикарно одетые телохранители испуганно пошли за нами, вежливо упрашивая вернуться в ресторан к следующему блюду. Когда я один отважно отправился по грязной тропинке мимо покосившихся домов, похожих на хижины деревенской бедноты в Аппалачах, за мной побежал человек, радостно крича: «Вас ждут в ресторане!»

У московских сотрудников МИДа иногда — к сожалению, не всегда — хватало здравого смысла, чтобы испытать чувство неловкости. Порой умудренные опытом дипломаты демонстрируют свои профессиональные навыки. Группу журналистов, в основном из Восточной Европы, Монголии, Кубы и Вьетнама, как-то повезли на свиноферму с очень научной организацией труда. Им сначала больше часа читали лекцию, а затем посадили в автобус, так и не показав ни одной свиньи. Бывшие в группе два или три журналиста с Запада устроили скандал. Как это, говорили они, мы были в свиноферме и не видели ни одной свиньи? График не позволяет, проинформировал сопровождавший их сотрудник МИДа, а график надо соблюдать. Но возражения посыпались вновь. Мидовец объяснил, что по правилам гигиены перед тем, как зайти в хлев, посетители должны будут принять душ и переодеться в стерильные халаты, а на это уйдет много времени. Журналисты сказали, что с огромным удовольствием пройдут через эти процедуры. И тогда мидовец повернулся к тому американцу, который больше всех шумел, и предложил решить этот вопрос демократично, по-американски — голосованием. Американец сразу понял, куда он клонит, но отказаться не мог: он ведь считался защитником демократии. Мидовец, улыбаясь, спросил, кто за то, чтобы остаться и посмотреть на свинью? Ни один венгр, поляк, немец или вьетнамец руки не поднял. «Боюсь, вы в меньшинстве», — вежливо сказал мидовец. Проигравшие голосование американцы заняли свои места, и автобус, взревев, уехал.

Иногда официальные лица ведут себя более спокойно: с большим вниманием относятся к желанию репортера собрать точную информацию, поговорить с людьми и во всем разобраться самостоятельно. Результатом является странная смесь свободы и слежки, сотрудничества и создания помех. Иногда противоположные линии поведения приводят к противоречиям между самими официальными лицами.

После месяца переговоров с различными министерствами группе американских журналистов было разрешено совершить поездку по Западной Сибири. Мы сидели за столом, уставленным вечными бутылками минеральной воды, и совершенно безуспешно пытались узнать у лысеющего бюрократа, каков же все-таки в Тюмени уровень производства нефти. Он потел, как на допросе, но от ответа все время уходил. В конце концов местный советский тележурналист (явно не просто репортер) перебил его, громко и твердо сказав: «Вы, видимо, неправильно поняли вопрос!» Затем он повторил вопрос таким тоном, что не оставалось сомнения: ответить можно. Ответ был тут же дан.

В сером промышленном городе Улан-Удэ мы пришли на завод строительных конструкций, и директор завода, Владимир Чернобыльский, ударился во vranyo и был пойман с поличным. Он сказал нам, что данные о производительности его завода за прошлый год еще не готовы. Мы все прекрасно знали, что эти цифры были уже собраны по всей стране и опубликованы несколько дней назад. Что еще хуже, я успел заметить на стене перед его кабинетом плакат, извещавший о падении уровня производства. Я выдал директору все цифры, тогда он сдался и все нам рассказал. Несколькими днями позже, когда мы собрались уезжать из Улан-Удэ, заведующий отделом образования и науки местного обкома партии Лев Похосоев, очень умный человек, сказал нам, что он сделал выговор Чернобыльскому за неискренность (а скорее — за то, что попался). Могу себе представить изумление директора завода, когда за такие, пусть и неудачные, действия его стали ругать.

Pokazuha