Милостыня от неправды [Ефим Сорокин] (fb2) читать постранично, страница - 2

народом твоим над украшением этой земли.

Я пас Мосоха тщательно, ибо через него шла забота о будущем многих народов. Меня всегда поражало милосердие Божие в Его отношении к людям. Мы, ангелы, накладывая узду на стихии и на грехи человеческие, мучились и плакали, видя, как, оставив поклонение Творцу, люди покланялись падшим ангелам и самим себе. Греховной жизни Мосох не оставил и в вихре забот о переселении своего народа, живя в Вавилоне, в городе, где никто никому никогда не доверял, и каждый боялся своего ближнего, Мосох продолжал посещать пиры, где часто в пьяном угаре мужчины обнажали мечи, грозящие смертью, посещал блудилища, где неправедными глазами любовался женской наготой и, обремененный худым навыком тела, совершал с женщинами прелюбодеяния. О, долготерпение Господа! Человек признавал только телесные наслаждения — о духовных забыл и не помышлял. Но уже тогда я начинал понимать, что в неудобоносимой свободе, которую Господь дарует человеку — глубокая тайна, ибо человек сотворен по образу Божьему. Господь своей волей мог бы сделать всех людей верующими в Него и добродетельными, но не сделал этого, ибо человек сотворен свободным. И это ценно в очах Господа. В этом залог Его милости.

Перед самым выходом из Вавилона, в один из дней, когда просыпаться скучно, брат Мосоха, имени которого здесь, на земле, не могу вспомнить, но которое непременно узнаю в несказанном свете пакибытия, попросил Мосоха о встрече. Мосох принял его и говорил с ним почтительно. Они сидели за столом друг против друга.

— На днях, Мосох, ты покидаешь Вавилон, я прошу тебя взять с собой книжный свиток.

— Если это трактат с генетическими исследованиями, я не возьму его!

Брат Мосоха вынул из сумы ясеневые скалки с пергаментом и, уловив на лице собеседника выражение внимания, развернул свиток:

— Из допотопного мира мы вынесли несколько пророчеств, услышанных от патриархов, отмеченных печатью святости, и все они свидетельствуют о том, что наши далекие потомки повторят мерзости людей, которых Господь смыл с лица земли карающими очистительными водами. Желая оставаться полезным своим соплеменникам, я приступаю к описанию жизни праотца нашего праведного Ноя, дабы читающие воспользовались добрым примером и удалились от зла, за которое долготерпеливый Бог наказал человечество. Я много и много раз задавал себе вопрос, вправе ли я описывать события, участником которых не был и за достоверность которых ручаться не могу. Это вопрос о неравновеликом Ною витии, который дополняет пробелы в жизни праотца своими домыслами, а они несравненно беднее жизненной правды пророка, его любви и устремлений. И все же я надеюсь, что мои домыслы о допотопных патриархах в какой-то мере отвечают их духу. Те из вас, кто искусен в плетении словес, помогите моему убогому слову!

— Надеюсь, ты не собираешься читать весь пергамент! — колючим голосом прервал витию Мосох. — Почему ты не идешь с нами?

— Я буду искать!

Мосох усмехнулся:

— Книгу Еноха?

— Да! Ни одно из племен, покинувших Вавилон, не унесло ее с собой. Она еще в городе.

— Из всего нашего племени ты останешься здесь один. Тебе не страшно?

— Страшно… Но я буду искать, а, когда найду, стану ждать.

— Ждать? Чего?

— Рано или поздно по какой-нибудь надобности ты пришлешь в город людей, и они скажут мне: «Мосох нашел землю, которую обещал ангел». А я скажу: «А я нашел книгу Еноха, и она духовно обогатит наше племя».

Мосох снова усмехнулся.

— Даже если ты найдешь книгу Еноха, тебе придется очень долго ждать наших людей. Может быть, для ожидания не хватит твоей жизни.

— Я подожду, я привык ждать.

Люди Мосоха уходили из Вавилона в густой тучи пыли. Когда стих говор людей, когда стихло ржание лошадей, когда стихло мычание и блеяние, когда стихли крики петухов, а пыль осела на дорогу, с которой еще видна была разрушенная Вавилонская башня, я заметил на обочине, рядом с обглоданными костями кинокефала, книжный свиток. Я хотел опуститься на землю и взять пергамент. Но вдруг рык раздался подо мной, и я увидел косматого разъяренного сатира. Твердо расставив сильные козлиные ноги, он угрожающе ссутулился и склонил большерогатую голову. Рядом мелькнула чья-то тень. Огромный леопард прыгнул на сатира с дерева. Острые когти кошки распороли рыжешерстную грудь выродка. А он, задев рогами бок кошки, изогнулся немысленным образом и ногой ударил леопарда в голову. Было слышно, как хрустнула под копытом лобная кость. Кошка грохнулась оземь. Сатир неуклюже подбежал к ней и с яростным рыком разорвал ее от пасти до хвоста. И устало опустился на землю. Ясеневые скалки с пергаментом лежали у копыт чудовища. Сатир долго устало смотрел вдаль, на развалины вавилонской башни, в которой был порожден он и подобные ему. Кровь еще не перестала сочиться из груди сатира. Он обратил внимание на пергамент под копытами — нагнулся, поднял его и, без усилия оторвав кусок, стал протирать окровавленные рога и руки. Я опустился и