Кухарки [Николай Александрович Лейкин] (fb2) читать постранично, страница - 2

уйдешь.

Черная кухарка подумала и отвѣчала:

— Да пожалуй, бери. А только мнѣ еще надо съ барыней поругаться, чтобъ уйти, а то какъ-же…

— Да зачѣмъ-же ругаться-то? Ты честью уходи.

— Неловко, милая.

— Отчего неловко?

— Станетъ уговаривать: «останься, да останься. Чего молъ тебѣ.!» А тутъ сразу… Разругалась — и дѣлу конецъ. «Пожалуйте, сударыня, жалованье и паспортъ». Да ты не бойся. Не долго тебѣ ждать придется. Я скоро… Она ужь сквалыжничать въ провизіи начинаетъ, а я этого терпѣть не могу. Вчера я беру семь фунтовъ ссѣку и приношу семь, а она въ претензіи, зачѣмъ семь, а не пять. «Я, говоритъ, пять приказывала». А мнѣ, говорю, мясникъ семь отрубилъ. Ну, сейчасъ разговоры, ворчанье. А я этого терпѣтъ не могу.

— Пожалуйста, ангелка, дай знать, какъ отходить будешь.

— Хорошо, хорошо.

— Ты гдѣ, милая, живешь-то?

— Да вотъ тутъ въ семнадцатомъ номерѣ у доктора.

— А я въ двадцать третьемъ у купца. Купецъ-дровяникъ. Ивановъ… Одинъ только и есть въ домѣ купецъ. Пожалуйста, какъ что — и добѣги.

— Ладно, ладно. Я скоро поругаюсь. Надоѣли, черти… Все гости да гости, и баринъ сталъ самъ провизію покупать. То, тутъ какъ-то, привезъ двѣ пары тетерекъ, и хвастается, что на гривенникъ за штуку дешевле меня купилъ, а то языковъ пару приволокъ. А я этого терпѣть не могу. Не господское это дѣло. Барыня, тутъ, тоже какъ-то по полуящику макаронъ и вермишели купила на сторонѣ. Зачѣмъ кухарку обижать? Это не благородно. Кухарка должна доходъ имѣть… И всѣ это знаютъ. Нѣтъ, я скоро. Чуть только еще что-нибудь сами купятъ — готова карета. Подниму крикъ, что сквалыжники, грошовшгки, что довѣрія ко мнѣ не имѣютъ — и пожалуйте разсчетъ. Ну, прощай, душечка. Мнѣ еще надобно на живорыбный садокъ, — сказала черная кухарка, поцѣловала рыжую и стала уходить. — Приходи кофейку-то попить! Живу у доктора. Семнадцатый номеръ! — крикнула она въ дверяхъ, обертываясь къ рыжей кухаркѣ.

— Зайду, зайду, Дарья Силантьевна, — откликнулась рыжая кухарка.

Передъ ней ужъ стоялъ освободившійся отъ покупательницъ бородатый приказчикъ съ ножомъ, висящимъ на поясѣ, вопросительно глядѣлъ на нее и спрашивалъ:

— Чѣмъ прикажете васъ, госпожа кухарочка, руководствовать?

II ВЪ ГОСТЯХЪ

— Боже мой! Дарьюшка! Какими судьбами? — воскликнула рыжая кухарка въ пестромъ передникѣ, рѣзавшая въ кухнѣ на столѣ говядину и бросившая маленькій кусочекъ большому толстому коту, стоявшему на дыбахъ, мяукавшему и царапавшему ее за платье.

— Да вотъ навѣстить тебя пришла, — проговорила черная кухарка, одѣтая въ праздничныя платокъ съ разводами и синее суконное пальто.

— Спасибо, душечка, спасибо.

Чмокъ, чмокъ — и двѣ кухарки расцѣловались.

— На мѣстѣ или безъ мѣста? — просила рыжая кухарка.

— Ушла, ушла. Вотъ уже шестой день, какъ ушла я съ мѣста. Ну ихъ… На своей волѣ, Анисьюшка, теперь живу. Да что! Рай красный увидѣла.

— Еще-бы… Что говорить! Въ подневольномъ житьѣ жить да брань и попреки отъ хозяйки терпѣть, или самой себѣ госпожей жить! А только, что-же ты меня на свое мѣсто не предоставила? Вѣдь обѣщалась.

— И, мать моя! Вѣдь я со скандаломъ ушла. Какъ дѣло дошло до разсчета — «ну, говоритъ, сдавай кухонныя полотенца и передники». Это, то-есть, хозяйка-то. А я ей: «какіе, говорю, передники? Они, говорю, давнымъ давно износились. Вотъ вамъ рваный фартукъ, что на мнѣ. Его и берите». Сняла съ — себя фартукъ и бросила ей. Тутъ и пошло. Слово за слово, и наговорили другъ дружкѣ разныхъ тонкостей и комплиментовъ. Плюнула я, да не простясь и ушла. Такъ какъ-же я могла тебя-то на свое мѣсто предоставить? Да что! Не горюй. Сквалыга она. Изъ-за полотенцевъ скандалъ подняла. А и полотенцевъ-то всего было три. Ну, ужъ и я-жъ ее отчитала! Не скоро забудетъ. Наговорила, напѣла…

— Конечно, ежели куплетовъ разныхъ другъ дружкѣ напѣли, такъ ужъ гдѣ-же тутъ на мѣсто отъ себя ставить. Hу, а послѣ тебя теперь тамъ мѣсто свободное? Ежели свободное, то пошла-бы я хоть отъ себя наниматься или мясника попросила, чтобъ меня рекомендовалъ.

— Гдѣ тутъ свободному быть! Соколъ съ мѣста, а ворона на мѣсто. Какъ только я со двора — сейчасъ-же ей ейная невѣстка кухарку и предоставила.

— Взяли ужъ?

— Взяла, взяла. Я, разумѣется, минуты не осталась, а къ вечеру ей другая кухарка стряпала. А только ужъ и кухарка-же! Чуть не матка изъ фабричной артели. И взялась она, дурища, съ тѣмъ, чтобы, кромѣ кухни, еще двѣ другія комнаты по субботамъ мыть. Значитъ — съ поломойствомъ.

— Оголодавши ужъ очень, что-ли?

— Песъ ее загрызи. Не знаю. А только взялась. Въ двухъ комнатахъ, кромѣ кухни, полы мыть и горничной въ большую стирку въ прачешной помогать.

— Ахъ, батюшки! Еще и въ прачешной помогать! — воскликнула рыжая кухарка. — Да ужъ у насъ на что сквалыжники, а я только кухонныя полотенца да передники съ своимъ бѣльемъ стираю. Ну, садись, милушка, садись, такъ гостья будешь. Сейчасъ я тебѣ кофейку… Гдѣ-же ты теперь-то живешь, яхонтовая?

— А въ томъ-же домѣ, въ углу, на