У наместника [Василий Иванович Немирович-Данченко] (fb2) читать постранично, страница - 2

избалуют такого»…

Мысли эти мелькали в голове у наместника, когда он стоял над спящим Амедом, не будя его и любуясь утомлёнными, но благородными чертами сухого горского лица. Позади послышалось шуршание шёлка. Вся в чёрном, показалась княгиня.

— Полюбуйтесь на этого молодого горного Баяра.

Княгиня улыбнулась.

— Как красив!.. Неужели вы его хотите в Петербург послать?

— Да! Государю приятно будет видеть одного из защитников Самурского укрепления…

— Жаль…

— Ненадолго… Он вернётся назад тотчас же…

Воронцов тихо положил руку на плечо Амеду. Тот мгновенно открыл глаза, — усталости после этого короткого сна как не бывало. Горец быстро встал, оторопело взглянул на князя… Робко остановился на его жене и скромно опустил веки.

— Виноват… устал… — тихо заговорил он.

— Ничего, ничего… Рад вас видеть… Вы бек?

— Нет. Я — ага…

— Всё равно, вы — дворянин. Мы все в долгу у вас. Брызгалов пишет о вас как о сыне. Я полковника знаю. Он даром своей души никому не отдаст. Если бы даже передо мной не было рапорта о ваших подвигах, — довольно одной этой рекомендации. Вы пожалованы за подвиги в течение осады всеми четырьмя степенями знака военного ордена. Вам сейчас принесут их, и княгиня сама их на вас наденет. Первый уже на вас — за удачно исполненное поручение в Дербент, и три остальные — за отличие и храбрость в боях с Шамилем на Самуре. Вы — храбрый из храбрых. Я счастлив, что в горах есть такие рыцари, т. е., по-вашему, джигиты… Я поздравляю вас с высокою честью. Государю императору угодно было сделать вас русским офицером. Служите ему верою и правдой, постарайтесь оправдать его милости к вам как и ко всем его подданным.

Наместник говорил всё это тихо, но так, что его грудной голос, казалось, охватывал всё существование Амеда. Князь не снимал руки с плеча молодого горца и не отводил от его глаз пристального взгляда.

— Я рад, что вы оказались именно таким, каким я хотел вас видеть. Перед вами теперь лежит широкая и блестящая дорога отличий, чинов, значения. Но помните, — первым шагом вы обязаны Кавказу — и должны остаться верным его сыном. Мне такие как вы нужны! Я уверен, что в вас я найду способного и преданного исполнителя.

— Князь… Моя жизнь… душа… всё… что здесь есть… — дотронулся Амед до сердца и головы, — бери всё… Я буду счастлив, если умру за тебя!..

Воронцов ласково улыбнулся.

— Дитя! Лучше живи и служи мне! Умереть, мой друг, нехитро. Все мы умрём в своё время.

Он ещё нежнее сжал плечо Амеда.

— Говори со мною как с отцом, — не нужно чего-нибудь тебе?

— Мне… Мне…

Что-то прихлынуло к горлу Амеда и блеснуло в его глазах.

— Да. Мне большая милость нужна.

— Ты вперёд её заслужил…

— Я обещал Нине и Иссе обещал.

— Нина — это дочь Брызгалова?

Амеда точно обдало заревом. Воронцов переглянулся с княгинею и улыбнулся ещё ласковее.

— Ну?.. Смелее… На Шамиля ходил, с Хатхуа схватывался, тысячи подвигов за тобою, — а меня боишься!

— Я хочу… одну веру с нею… Я… я…

— Ты желаешь сделаться христианином?

Воронцов наклонился и быстро поцеловал его в лоб.

— Да… хочу… Я обещал.

— Радуюсь, душевно радуюсь… Хоть помни, — я никого не неволю. Русская власть всякой вере покровительствует одинаково.

— Я свободен… Я дал обещание… И ещё… Я хочу… Чтобы ваше сиятельство были…

— Твоим крёстным отцом?..

— Да…

— Ну, нет… У тебя, мой друг, будет крёстный отец и поважнее, и повыше меня. А княгиня не откажется заочно быть твоей крёстной матерью…

Амед наклонился и поцеловал ей руку.

— Отдохни, послезавтра я посылаю тебя к царю — в Петербург.

Молодой елисуец даже зашатался.

Точно в сказке осуществлялись его мечты.

— Мне?.. К царю?.. Простому горцу?.. Страшно…

— Не бойся… Тебя и там хорошо примут. До отъезда ты мой гость. Тебе отведена комната у меня во дворце. Милости просим завтракать и обедать у меня. Кстати, ты расскажешь об этой беспримерной осаде. Капитан, — оглянулся он на адъютанта, — тебе укажет, куда идти… Если будешь писать Брызгалову, — сообщи ему, что я сам летом приеду к нему в гости!

Счастливый и смущённый Амед неловко пошёл в другие комнаты, и по дороге на него с недоумением и завистью смотрели десятки важных и блестящих офицеров и чиновников, приглашённых князем на этот вечер.

1902