кустарники, а за ними начинался большой лес. Выбежали и вдруг увидели — навстречу ёжик. Испугался, клубком свернулся и у старого пенька притаился. Не успел я на него полюбоваться, как ребята начали ежа бить, травить.
На свист Гришки набежала целая свора собак. На ежа бросаются, хватают, отскакивают. У всех пасти в крови, а ёжик весь в слюне, как в пене.
— А вот я тебя! А вот раскрою! — хлестал ежа кнутом Гришка. — Вгоню иголки в тело!
— Что вы делаете, ребята? — вступился я.
— А вот ежа травим! — ответил, замахиваясь кнутом, Гришка.
— Оставь сейчас же! Он ведь полезный.
— Врёшь, не железный! Ату его, ату! — продолжал свою злую забаву Гришка.
— Ведь он же вас от змей спасает… Ваш друг, а вы его бьёте. Вот несознательность!
— А ты не лезь, не выхваляйся!
— Нет, я не позволю! — И я загородил собой ежа.
— Смотри не подвёртывайся, кнутом ожгу!
Парень попытался оттолкнуть меня, а я ни с места.
Уступать злу — не по-пионерски, но, видимо, и Гришка не привык, чтобы ему перечили. Раз! — и дал мне тумака…
И не успел оглянуться, как сам шлёпнулся на землю от какого-то толчка, от которого ноги приподнялись в воздух.
Вожатый наш был боксёром-любителем, и кое-чему мы у него научились.
Думая, что он поскользнулся, Гришка вскочил и ещё раз сунулся на меня с кулаками. И ещё раз шлёпнулся в пыль.
— Не лезь, хуже будет! — предупредил я, пригнувшись и скрестив перед своим носом кулаки.
— Да я тебя сейчас! Да вот я! — грозился Гришка, отряхиваясь от пыли, но нападать не решался.
А ребятишки, набежавшие со всех сторон на этот шум, вопили с восторгом:
— Дай ему, городской! Дай ему крепче! Ишь, рыжий! Что сытей всех, то и сильней всех! За него другие работают, а он по улицам жирует…
С любопытством посмотрел я на Гришку — почему же это на него «другие работают»? Это ещё что за новость? Это ведь на кулаков только могут другие работать, а Гришка бедняк в продранных штанах.
— Ну да, работа дураков любит! Чего глаза выпучил, красномордик? Вот как хвачу за удавку, так и придушу!
Гришка вдруг прыгнул с земли, как кошка, и, ухватив меня за галстук, так стянул, что перехватило дыхание и помутилось в глазах. Я зашатался. В это время мимо проходил, ведя в поводу смирную лошадь, паренёк в картузе и в сапогах. Не отпуская повода, он дал Гришке такую подножку, что тот откатился прочь, разжав пятерню.
— Ты что? Тебя не трогали! — завопил он.
— А ты не дерись не по правилам! Кто же это за шарфы душит?
— Это не шарф, это пионерский галстук, — сказал я, отпуская затянутый узел.
— Ну и, однако, тянуть за него нечего! — спокойно проговорил паренёк и, так же не торопясь, повел лошадь в деревню.
Он важно вышагивал в своих богатых сапогах с лаковыми голенищами, а на пыльной тропинке оставались отпечатки его босых ног. Но я не обратил особого внимания на такое чудо. На душе было скверно. Из-за какого-то ёжика поссорился с бедняком, был выручен кулаком. Вот чепуха какая! Надо же так неудачно начать знакомство с деревней…
Познакомимся ближе
…Удивил я в день своего приезда не только деревенских ребят, но и взрослых. Родственников напугал даже — после обеда залёг на лавку под образа и заявил:
— Мёртвый час!
Тётка Настасья руками всплеснула:
— Батюшки, помирает! За попом ай за доктором бежать?!
А дядя Никита на неё:
— Говорил тебе — не неволь мальца деревенской пищей! «Попей кваску!.. Поешь редечки!..» Вот тебе и поел!
Услыхал мой отец:
— Ничего, ничего! Пища тут ни при чём. Это у них правило такое пионерское: после еды — покой. Его ещё в детском саду этому обучили, потом в пионерах. — И рассмеялся: — А ты, пионер, чего людей страшными словами пугаешь?
— Да ведь как же не напугаться — это у нас старики, бывало, как помирать соберутся, ложатся на лавку под образа и говорят: «Ну, простите, добрые люди, пришёл смертный час», — сказала тётка Настя. — Я как услыхала, у меня руки-ноги затряслись!
А маленькая деревенская сестрёнка моя, по имени Стеша, которая очень робела и наблюдала за мной больше издалека, тут же наябедничала:
— Мамонька, он и с мальчишками дрался и с девчонками играл! — И стала шептать, как я Гришку с ног сшиб и как Машу в игру взял…
Тётка ахнула:
— Как же это ты, Васенька? Как же это, племянничек? С Машей будешь играть — все ребята засмеют! В невесты её тебе дадут. А за Гришку тут тебя изувечат!
— А я ничего не боюсь, я пионер! — нарушил я покой мёртвого часа.
— Да что ж это за пионеры за такие? — подивилась тётка неслыханному слову.
— Пионер — всем ребятам пример, — ответил я.
— Это хорошо, — согласилась тётка, — если пример.
— Пионер — смена смене.
— А это чего?
— А это, — ответил за меня отец, — значит так: комсомол — коммунистам смена, а пионеры — комсомолу смена.
— Ага, значит, маленькие комсомольцы?
— Ну вроде того. Новая организация у нас такая в Москве
Последние комментарии
18 часов 29 минут назад
1 день 52 минут назад
1 день 1 час назад
1 день 1 час назад
1 день 1 час назад
1 день 1 час назад