Девушка с пистолетом "ТТ" [Роман Каретников] (fb2) читать постранично, страница - 2

там во что-то врезалась. Во всяком случае до Желтка донёсся довольно мощный удар.

Женин желудок оборвался и полетел куда-то вниз, в чёрную звенящую пустоту. День, ещё секунду назад такой яркий и красочный, померк, приняв угрожающие свинцовые оттенки. Случилось самое страшное. Именно этого Женя боялся больше всего, садясь за руль автомобиля. Он стал причиной аварии. Желток предпочёл бы, чтобы это его машину задело, разбило или даже смяло в гармошку, а чужая осталась бы целой. Но, сейчас всё оказалось наоборот. Женин агрегат стоял без единой царапины, чужой же находился на обочине, Бог знает в каком состоянии, а пассажиры...

Женя вышел из ступора. Пассажиры автомобиля ( «Боже мой – иномарка!» – в моделях Желток разбирался как коза в интегралах) уже вылетели из машины и осматривали повреждения. Один, лет двадцати двух-двадцати трёх, суетился, ощупывал кузов и заглядывал под днище. Другой, крепкий мощный мужчина с квадратным широкоскулым лицом и цепким взглядом, лет тридцати восьми, оценил внешний вид машины, развернулся и уверенной походкой двинулся в сторону Жени.

В голове Желтка испорченной пластинкой завертелась фраза недавно рассказанного ему анекдота: «Останавливается на перекрёстке «600-й», и тут ему в зад врезается «Запорожец»… Останавливается на перекрёстке «600-й»…». Дальше мысль не шла, оставляя ощущение муторного ужаса, колыхавшегося внутри Жени, как прокисший кисель. Подрагивающей рукой он нащупал ручку двери и ватными ослабевшими ногами выбрался на улицу. Земля не чувствовалась, и было такое ощущение, будто стоишь на протезах.

Мужчина уже подходил к нему. Женя открыл рот, чтобы произнести первые слова покаяния. Но монолога не получилось. Не говоря ни слова, мужчина коротко, без замаха, всадил кулак левой руки ему в печень, и тут же, почти одновременно, врезал Жене справа в солнечное сплетение.

Было такое ощущение, будто внутри взорвалась бомба. Ноги Желтка моментально подкосились, и он рухнул на колени, обхватив себя руками, пытаясь остановить, убаюкать разрастающуюся боль. Мучительно пытаясь вдохнуть хоть глоточек воздуха, и борясь с подступившей к горлу тошнотой, он думал сейчас только об одном – устоять на коленях, не упасть лицом на асфальт. Почему таким важным казалось не упасть, было непонятно.

Так сильно Женю ещё никогда не били. Собственно говоря, его не били вообще. За все свои двадцать девять лет жизни Желток ни разу не дрался. Даже в школьные годы, когда умение «набить репу» служило основой самоутверждения у его сверстников, он не участвовал в спорах на тему «кто кому даст», не пробивал кулаками своё место в дворовом обществе и не участвовал в разборках. Женя не был убеждённым пацифистом, нет. Дело в том, что он был отчаянным патологическим трусом. Насилие и боль пугали его больше всего на свете. Подобно любому нормальному человеку его возраста, Желток с удовольствием наблюдал побоища в фильмах, но любая реальная драка, происходившая на его глазах, на улице, во дворе или в школе, опускала Женину душу в такое место, откуда она долго не появлялась. Давать сдачи более сильным, когда его задевали, он боялся, а бить слабых - было просто неприятно. Другими словами – бойцом Женя не был.

Сейчас, стоя на коленях, находясь на грани сознания и полной отключки, с ощущением, что его уши плотно забиты ватой, Желток не мог поверить, что это сейчас происходит именно с ним.

- …глаза свои, сука, куда деваешь, когда за руль садишься? – донеслось из мутной пелены, окружившей Женю. С трудом сфокусировав зрение, он различил мужчину, стоявшего над ним. По сторонам угадывался народ, как мухи на падаль, мгновенно собиравшийся на месте любого происшествия.

- Ты меня слышишь, козёл? – расслышал опять Женя, пытавшийся вернуть себе остатки человеческого соображения. – Я тебя спрашиваю, какого хера ты прёшь по дороге, не глядя по сторонам?

Вопрос был чисто риторическим. Желток мог бы ответить, что они сами допустили нарушение, двигаясь с превышением скорости и не соблюдая дистанцию. Но отвечать он не мог, так как мысли разбежались по голове, как тараканы, и попрятались там, где найти их сейчас было совершенно невозможно.

- Там лёд, Бита, понимаешь, плёнка, небольшая, но как каток, - молодой парень подбежал к крепкому. Слова сыпались из него часто, с нервным подрагиванием. Складывалось впечатление, что он старается поскорее оправдаться, переложив ответственность на дорогу, Женю, погодные условия и самого господа Бога, - Понимаешь, лёд. Чёрт его знает как он тут сохранился, проезжая часть ведь. Вот нас на нём и занесло. Мы на скорости влетели, а…

- Заглохни, - спокойно посоветовал ему Бита, - что с тачкой?

- Хана, - осунулся парень, - передок помялся, но это ещё херня. Мы, когда за бордюр вылетели, камень поймали. С размаху, понимаешь?

- Ну? – ускорил его объяснения Бита.

- По-моему, коробка разбита, - подвёл итог парень.

Крепкий развернулся и подошёл опять к «Форду». Машина являла собой не лучшее зрелище. Передом она