Айсберг [Анна Васильевна Данилова Дубчак] (fb2) читать постранично, страница - 2

чтобы купить для Смоковниковых (себе-то она еще раньше купила), то за шоколадными конфетами, которые Вера очень любит. А как купит, летит к Смоковниковым, как на крыльях, чтобы поскорей порадовать или удивить Веру, и — в этом трудно было себе не признаться — хоть краешком глаза подсмотреть и примерить на себя эту чужую и незнакомую ей жизнь, этот ярко-оранжевый сверкающий аквариум квартиры, где каждая вещь кажется особенной, каждый запах хочется перенять, запомнить и приходить сюда снова и снова…

Об Аркашине первой заговорила Вера.

— Вот вам бы такого мужа, Полина… это ничего, что он немного полный. Толстые, они все добрые. И домашний он, все дома и дома, наверное, инженер какой-нибудь, надомник… Вот только больно уж тихий, соскучитесь вы с ним очень скоро, надоест он вам…

— Он не всегда дома, — вдруг сказала Полина и испугалась своих слов, испугалась услышать от Веры что-нибудь, касающееся личной жизни Ильи Данилыча. И как в воду смотрела…

— Это вы про вечерние прогулки, наверное. Ведь вы именно это имеете в виду, верно? — Вера усмехнулась. — Эту тайну я раскрыла еще раньше всех.

Женщины сидели на диване, при зажженной люстре, за окном шел дождь. Вера замолчала, сосредоточенно вдевая нитку в иголку, чтобы продолжить штопать носок.

— В ресторан он ходит. Ужинает там. Видите, как все просто. Это мы когда на день рождения к Рукавишниковым ходили, в ресторан, там соседа вашего и встретили. Чинный такой сидит, при костюме, солидный, лощеный даже какой-то… Мы ему с официантом бутылку сухого передали, так он подошел, поблагодарил, извинился — ну, сама вежливость — сказал, что не пьет, и, представляете, вернул бутылку! Тогда мы попросили его просто посидеть с нами… Он улыбнулся так, — Вера мечтательно прикрыла глаза и мысленно перенеслась в тот вечер, в ту расслабленную атмосферу разгоряченного и пропитанного запахами пищи, вина и духов ресторана, — хорошо так, понимаете, улыбнулся, сказал, что ему пора домой… Вежливый такой человек… Оказывается, он в ресторан приходит просто чтобы поужинать… А у нас это не принято, кажется чудачеством, расточительством и вообще… Одно я тогда поняла: женщина ему нужна, уют, тепло. Чужой город, никаких знакомых, куда вечером пойти? Как вы думаете, Полина, приручу я его? — вдруг неожиданно серьезно спросила она и посмотрела куда-то в пространство, сощурив свои подведенные сиреневым глаза.

— Что? — не поняла Полина.

Вера вздохнула так, как вздыхают над беспросветной и обреченной глупостью собеседника; достала лампочку из заштопанной пятки носка и натянуто улыбнулась, боясь, что Полина может правильно понять этот ее вздох.

— Он как кот, понимаете? Ручной… — Полина отметила про себя, что уж слишком часто Аркашина называют домашним и ручным, и ей стало обидно за него. — Ласковый, наверное, — продолжала Вера в каком-то сладостном наваждении, — ласковый и нежный…

Потом вдруг очнулась, выпрямилась и потянулась.

— Полина, — сказала она уже звонким голосом и еще более искусственно засмеялась, — я пошутила… Зайчик! — позвала она из кухни своего офтальмолога. — Где же твой обещанный чай? Мы заждались…

После этого разговора с Полиной что-то произошло: перестала она ходить к Смоковниковым. Словно дождь, который не переставал лить все это время, смыл розовую завесу с глаз. Обыкновенные они люди, с придурью разве только…

А однажды вечером, когда город, казалось, грозило и вовсе смыть грохочущим густым ливнем — гремел гром, всполохи молний освещали комнату дневным, каким-то электрическим светом — когда палисадники пригнулись под тяжестью бесконечной влаги, а водосточная труба запела, закашлялась впервые за все время своего существования, надела Полина на себя простой коричневый свитер, черную юбку-гофре и вышла из квартиры. Как лунатик.

…В подъезде было темно, пахло мочой, капустой и пенициллином. Она спустилась по невидимым ступенькам на один этаж и поскреблась в дверь. Его дверь.

Аркашин был в байковом халате и шлепанцах на босу ногу.

— Что-нибудь случилось? — сразу же спросил он и буквально втащил Полину в прихожую. — Входите… Вы дрожите? Что, что случилось? Вам плохо?..

Полина, оглушенная биением собственного сердца, молчала.

— Я отравилась, — сказала она наконец и с ужасом от сказанного посмотрела в глаза Аркашину.

— Господи, зачем? — Он рванулся к двери. — У Зинаиды Ивановны есть телефон, я мигом вызову «скорую»!

— Нет! — закричала Полина. — Не надо! Мне бы просто молока…

Аркашин бросился к холодильнику, достал бутылку молока и заметался по кухне.

— Я быстро, просто оно очень холодное, я подогрею, — растерялся он, — а вот «скорую» все равно надо бы… А чем, чем вы отравились? — донеслось до нее из кухни. — Только не молчите! Говорите, говорите…

— Мышьяком, — растерянно пробормотала Полина и от стыда закрыла лицо руками.

«Боже, что это я?»

Аркашин буквально влетел в комнату и