вспомнил совет Катунцева — не в жизнь лезть, а вести следствие.
— С женой, говорил, разойдётся, как в море корабли. Ну, я и надеялась. Только вижу, в голове у него другое. Хаханьки, вроде как отдых от семьи. Я-то непьюшка, а он как в комнату ступил, так бутылка на стол. Чувствую ребёнка под сердцем, думаю, скрепит. Катунцев всё обещаниями кормил, а сам продолжает коварный образ жизни. Тут и ребёнок подоспел. Надеялась на вмешательство судьбы. Рожала-то не в роддоме. Нет, родила живорождённого. И что делать? Отца у него нет. Комнатка у меня, считай, метр на метр, вроде тёщиной. Ну, и решилась ребёночка ему отдать, в его материальные условия. Ребёнок-то не виноват.
Но Рябинин потерялся, следя за убегающей мыслью…
…Дети всегда правы.
— Ну, он жене чего-то там сочинил. И я отдала.
— Так легко?
— Да ведь не чужому, а отцу. Другие вон в интернаты сдают.
— Дальше.
— Чего там дальше… С Катунцевым было всё обрублено. Год прошёл, второй… Чую, что не жизнь у меня, а недоразумение. Как увижу крохотную девочку, так сердце оборвётся по-шальному. У вас есть дети?
— Есть.
— Хотя вы мужчина.
— Ну и что?
— Охранительницей семьи завсегда была женщина.
— А мужчина кто же — бандит? — усмехнулся Рябинин.
— Мужчины до детей равнодушны. Поймёте ли, не могу больше жить. Хоть руки на себя накладывай. Или ребёнка забирай. Так ведь не отдадут. Ну, и решилась. Дальше вы знаете…
— У песочницы были?
— Да я год следила за ними.
— Чужую девочку из садика вы уводили?
— Я, по ошибке.
Рябинин всегда считал, что любое преступление имеет социальные корни. У преступления Дыкиной были другие Корни — биологические. Мать и ребёнок. Но мать бросила ребёнка, а это уже социальность.
— Ребёнок у подруги, у Гущиной?
— Да. Отберёте?
— Отберём, — резко подтвердил Рябинин.
— Но я мать.
— Бывшая.
— Я её родила!
— Да, но есть и вторая мать.
— Она не мать.
— Теперь и она мать.
— Я пойду в суд. В Верховный!
— Вот и надо было идти в суд, а не воровать ребёнка.
Дыкина бессильно заплакала, уронив голову на край стола.
— Поплачьте-поплачьте, — согласился Рябинин.
Она лишь глянула краем затуманенного глаза — ведь принято утешать и тянуть стакан с водой — и зарыдала пуще. Рябинин ждал, ибо верил в очистительную силу слёз. Они, эти слёзы, ей сейчас были нужнее любых сочувственных слов. Он знал это хотя бы потому, что в кабинете плакали чаще, чем смеялись.
— Катунцева ночей не спит, — негромко сказал Рябинин, когда всхлипы ослабели.
Дыкина не отозвалась. Но она его слышала, потому что плач со стола ушёл куда-то на пол, затихая.
— И все эти пять лет ей не снилось тихих снов…
Дыкина открыла мокрое лицо и почти шёпотом спросила:
— А я?
— Что вы?
— Какие сны вижу я?
— Не знаю.
— Когда отдала девочку, мне приснилось… будто роняю её в колодец. И теперь… Нет, не сон этот увижу, упаси бог, а только во сне вспомню тот сон, как просыпаюсь вся в поту.
Она вытерла влажные скулы и ещё блестящие глаза. И спросила без всякой надежды и вроде бы даже не у следователя:
— Отберёте ребёнка?
— Отберём, — жалостливым голосом согласился он.
И пока в кабинет входил инспектор, Рябинин успел начать и додумать длинную мысль о себе…
Он смог бы работать там, где обнажено человеческое горе, — в больнице, в колонии, на кладбище… Но он не смог бы работать судьёй, потому что век бы не рассудил Катунцевых с Дыкиной.
В приоткрытое окно сочилась усталая осень.
Петельников смотрел на прореженные холодами безлистные кусты и думал, что теперь можно заняться и теми делами, которые накопились за этот месяц. Но в приоткрытое окно сочилась усталая осень, расслабляя его мозг запахами, свежестью и своей грустью, так любимой русским человеком. Нет, это не осень сочится, — шёл такой мелкий, почти незаметный дождь, и казалось, что небо уныло сочится водой, и хотелось, чтобы кто-то всесильный сгрёб его, небо, в кулак и отжал воду сразу, дождём. Усталая осень… А может, он устал?
Инспектор обошёл кабинет так, чтобы миновать сейф с кипой неразобранных бумаг. И вновь оказался у приоткрытого окна, откуда сочилась осень.
Вчера лил проливной. Асфальт чист и чёрен, но вдоль поребрика, где бежала дикая вода и несла берёзовые листья, теперь яркой желтизной легла разветвлённая молния — те берёзовые листья, которые вчера не поспели за дикой водой. Сама берёза, росшая подальше, стояла тихо — осыпалась и, наверное, нарастила новое кольцо. Может быть, и у человека есть свои кольца, свои периоды жизни? Может быть, и человеку иногда надо менять квартиру, работу, мысли?
Он вернулся к столу, сел, медленно придвинул телефон и набрал номер, который, оказывается, уже запомнил. А ведь всё имеет свои периоды жизни — деревья, вселенная, бабочки… Даже на расследование уголовного дела отпущен свой период.
— Это кто? — спросил его детский голосок.
— Катя?
— Ага.
— А я волшебник Ноль Два, —
Последние комментарии
10 часов 35 минут назад
11 часов 10 минут назад
12 часов 3 минут назад
12 часов 7 минут назад
12 часов 19 минут назад
12 часов 32 минут назад