Ленин в жизни. Систематизированный свод воспоминаний современников, документов эпохи, версий историков [Евгений Николаевич Гусляров] (fb2) читать постранично
Так получилось, что последние несколько лет я собирал материалы для книги «Ленин в жизни». Занятие оказалось из самых трудных. Во-первых, потому, что о Ленине написаны горы книг. Статистика знает, что больше, чем о Ленине, написано только о Христе. Все это надо было прочитать. Кроме того, сам Ленин, по подсчетам одного из усердных его биографов, к тому времени, когда третий жесточайший удар остановил его руку и отнял язык, написал десять миллионов слов. И вот что меня постоянно угнетало в этом чтении. Живого Ленина там почти не было. Понятно было только, что фигура эта была невероятного размаха, нечеловеческая, необъяснимых масштабов, таинственная и вызывающая суеверный ужас, но она как бы скрыта завесой, мутным стеклом. Даже те, кто его знал очень близко (ведь были же у него жена, сестры, брат), вспоминая о нем, не отважились опуститься до житейской мелочи. Сам он в этом смысле поразил меня только однажды. Как-то, рассуждая о диалектическом идеале полезности и красоты, идеалом таким назвал он женскую грудь. Значит, он и в этих делах разбирался. Это, конечно, не сделало его ближе, но стало понятно, что ничто человеческое ему не было чуждо. На такого Ленина мне и захотелось посмотреть…
В моей новой книге будет заметно то же подчеркнутое следование всем принципам, разработанным родоначальником жанра биографических хроник В. В. Вересаевым в книгах «Пушкин в жизни» и «Гоголь в жизни», в частности и тем, которые сам он определил так: «Часть сведений, приводимых в книге, конечно, недостоверны и носят все признаки слухов и сплетен, легенды. Но ведь живой человек характерен не только подлинными событиями своей жизни, — он не менее характерен и теми легендами, которые вокруг него создаются, теми слухами и сплетнями, к которым он подает повод. Нет дыма без огня, и у каждого огня свой дым... О Диккенсе будут рассказывать не то, что о Бодлере, и пушкинская легенда будет сильно разниться от толстовской».
Из этих соображений в данной книге использованы, например (скорее в качестве легенды), записки таинственной «Елизаветы де К…», которые не всеми принимаются за подлинный документ. Однако, даже если это так, делались они человеком, который великолепно представлял себе характер, существо ленинской натуры, и так, чтобы создать видимость правды. Значит, он постарался и в этих записках сохранить подлинность его натуры. Ясно, что именно по этой причине такие «факты» у многих исследователей долгое время не вызывали никаких сомнений.
Тот, кто внимательно прочтет эту книгу, должно быть, поразится, как и я, слову «примитивный» по отношению к ее главному персонажу. Так характеризовали его многие. Бердяеву такой представлялась его духовная суть. Богданов этим словом определил суть его философских изысканий. Плеханов так выразился о его социализме. Куприн назвал примитивным его человеческое содержание. Петр Струве считал, что это «мыслящая гильотина».
Если подумать о примитиве вообще, то это нечто изначально грубое, не поддающееся обработке, воспитанию. Примитив — это вечный соблазн человека, незабытое детство человеческого духа. И, оказывается, нас легко бывает туда возвратить. Достаточно, например, объявить моральные ценности, выработанные веками, глупостью и смешным ненужным хламом, как вся позолота цивилизации с человека легко облупится и проступит древний дремучий зверь без души, без угрызений совести. Думаете, до этого первым Гитлер додумался? Нет, Ленин. В этом его непреходящий, грустный урок человечеству. И Ленин первым освободил себя от тех моральных ограничений, которые отличают развитого человека… Ленин был примитивен и в сильнейших желаниях своих. Вернее, желание было у него одно — власть. Власть личная, упоительная и безграничная. И к ней он шел также прямолинейно. Самое примитивное средство в большой и бескомпромиссной политике и в то же время самое действенное — снаряд, начиненный слепой взрывчатой силой. Ленин и был таким снарядом.
История, как оказывается, горазда на случайности. В этот раз она продемонстрировала свое насмешливое и жестокое могущество, нарядив банальное в одежды величия. Она будто хотела посмотреть, что выйдет, если дать случай примитиву, если придать примитиву неслыханное, несвойственное ему обаяние. Шутка эта вышла чудовищной.
Начало: от Ульянова до Ленина
Реальный Ленин? Это нереально, это несвоевременно! Еще слишком бушуют страсти, еще слишком тянется психика к безмерно, циклопически грандиозному в положительном или отрицательном смысле, чтобы могла соблюдаться в оценках мера вещей. Тем более чтобы было возможно распределять без преувеличений тени и свет в характеристике личности, представляющейся главным виновником катаклизма, по размаху своего разрушения не имеющего себе равного в истории.
А. Н. Потресов. Ленин. Избранное. М.: Изд-во объединения
Последние комментарии
18 часов 58 минут назад
19 часов 33 минут назад
20 часов 26 минут назад
20 часов 30 минут назад
20 часов 42 минут назад
20 часов 55 минут назад