Невероятные приключения Марека Пегуса [Эдмунд Низюрский] (fb2) читать постранично, страница - 3

после двенадцати, Алек тренируется в клубе, а пан Фанфара надевает наушники и ложится спать, и отец говорит, что я могу спокойно готовить уроки. Но это все же не так просто, честное слово! Особенно для человека, которого преследует злой рок.

— Что ты болтаешь?

— Ну, не рок, так всякая ерунда. Другие ребята тоже готовят уроки где придется. У некоторых вообще нет своей комнаты, но уроки готовят… а со мной сразу должно что-нибудь случиться, хоть плачь! Взять хотя бы Корнишона, тому вообще некуда податься. Так он к товарищам ходит уроки готовить, а то сядет в автобус и ездит взад-вперед — у него месячный билет — и в автобусе зубрит.

— Как же это, Марек… а школьный красный уголок? Разве там нельзя заниматься?

— Раньше можно было, а теперь нельзя. В красном уголке после занятий пожарники учат ребят играть на трубах. Они взяли над ними шефство и, чтобы ребята от скуки не начали хулиганить, учат их играть на тромбонах.

— Это очень мило с их стороны.

— Все так говорят, но уроки в красном уголке все же готовить нельзя. Ребята, ничего, справляются, даже Гнипковский. У них в квартире четверо малышей… Ух и вредные! Целый день только и делают, что дерутся, да еще жилец-цыган. Благо бы сидел и ничего не делал, так нет же, мастерит сковородки, и с утра до вечера стоит стук и звон. Но Гнипковский все же как-то готовит уроки, а у меня дома как будто бы спокойно, нет ни малышей, ни цыгана, но стоит мне сесть за уроки, как сразу и начинается всякая ерунда. А вот вчера со мной такое приключилось, что я не выдержал. Сейчас расскажу все по порядку.

* * *

Вчера пан Фанфара кончил свои упражнения немного позже, чем обычно. Был уже шестой час, когда он отставил саксофон, разделся, надел наушники и лег в постель. Я сел за стол и принялся за уроки. Тут пришел отец. Он, видно, собирался куда-то и на ходу застегивал пальто. Вошел и сразу задал свой любимый вопрос:

— Марек, ты приготовил уроки?

— Какие тут занятия, — разозлился я, — когда пан Фанфара все время трубит над ухом? Неужели ты думаешь, что в таком шуме можно заниматься!

— Нужно было заткнуть уши ватой.

— От ваты свербит в ушах, и я не могу сосредоточиться. Даже пан Фанфара никогда не затыкает ушей ватой, а надевает наушники.

— Значит, нужно было попросить у пана Фанфары наушники, — сказал отец, — у него, наверное, есть запасные.

Я покачал головой:

— Пан Фанфара никогда никому ничего не одалживает — ни наушников, ни виолончели. Сколько раз приходил к нему знакомый музыкант и просил одолжить виолончель, но пан Фанфара всегда говорил, что она испорчена. А сегодня он сказал, что если пан Цедур опять придет за виолончелью, чтобы я как-нибудь его спровадил. Ну, наврал бы, что пан Фанфара заболел тифом и что… — Я хотел рассказывать дальше, но отец рассердился.

— Хорошо, хорошо. Принимайся лучше за уроки. Я вернусь к восьми и все проверю. С сегодняшнего дня буду проверять каждый вечер. Матери, конечно, это не под силу, но я за тебя, дорогой мой, возьмусь! Надоело краснеть перед учителями. Четыре двойки за четверть! Это уж ты хватил через край. Из-за тебя мать заболела, и ее пришлось отправить в санаторий.

Тут я не выдержал:

— И вовсе не из-за меня, а из-за тети Доры. Мама сама говорила, что во всем виноваты пилюли тети Доры.

Отец смущенно кашлянул:

— Какое это имеет значение? Все равно я тебя приберу к рукам. Хватит бездельничать. Понял?

— Понял, папа.

— Ну и отлично, — грозно сказал отец.

Пробило шесть. Не знаю почему, но мне захотелось спать. Я зевнул и с тоской принялся листать учебники. Но тут раздался звонок, и я услышал громкие шаги и смех за дверью. В комнату ворвались четверо ребят с мячом.

— Привет, Марек! — крикнули они. — Почему ты не идешь на футбол? Собирайся скорей!

— Никуда я не пойду: надо готовить уроки.

— Вот ненормальный, он собирается готовить уроки! — загалдели они, стараясь перекричать друг друга.

До чего же они громко орали!

— Тише вы, — зашипел я, — разбудите пана Фанфару, он вам покажет.

Только теперь они заметили, что в комнате кто-то спит, и на цыпочках подошли к пану Фанфаре.

— А что это за тип на койке? — спросил Длинный Янек.

— Это пан Фанфара, наш новый жилец.

— А почему он днем спит? — спрашивает Янек.

— А когда ему спать? — говорю я. — Ночью он выступает в ресторане, а утром упражняется на виолончели.

— Он что, артист?

— Артист.

— А это что за щетки? — захихикал Длинный Янек и двумя пальцами взял с кресла усы пана Фанфары.

Я сердито вырвал их у него из рук:

— Никакие это не щетки, это усы пана Фанфары.

— Усы? — удивленно переглянулись они.

— Пан Фанфара выступает в ресторане как мексиканец, ему необходимы черные усы…

— И такая шляпа? — Длинный Янек надел сомбреро пана Фанфары и принялся рассматривать себя в зеркале.

— Да, — сказал я, стараясь сохранять спокойствие, — это называется сомбреро. Такая шляпа с широкими полями защищает лицо