Тепло твоих рук [Джон Данн Макдональд] (fb2) читать постранично, страница - 85

— Меня это тревожило. Надеюсь, всегда будет тревожить. С подобным я столкнусь в любом месте. Где-то масштабы будут поменьше, в другом месте — больше. Я готов жить в мире, изменить который не в моих силах.

— Значит, потому, что она знает, что именно ты убил Макейрэна?

— Да, я сказал ей об этом. Нам с ней кажется, что мы примирились с этим. Не самое легкое дело жить с сознанием этого, но мы постараемся. Из-за этого мы не стали бы сниматься с места. Я очень о многом ей рассказал, Лэрри.

— Но тогда какого черта ты считаешь, что вам надо уезжать?

— Не думаю, что для вас это прозвучит убедительно.

— И все же.

— Я становлюсь другим человеком, Лэрри. Нелегко это. Но я делаюсь гораздо счастливее, чем был когда-нибудь. Я учусь… честности чувств. Но все старые привычки, вся рутина — они здесь. И они держат меня. Игра стоит свеч — для нас обоих — начать новую жизнь, во всех ее проявлениях. Возможно, я не буду таким хорошим полицейским, как прежде. Мег, кажется, считает, что буду еще более хорошим. Но где-то нам надо это выяснить. Мои объяснения приняты?

— Боюсь, вынужден их принять. — Он вздохнул. — Напишу характеристики, какие нужны.

— Месяц считая с сегодняшнего дня — это нормально?

— Нормально, Фенн. Отцы города добрые души, вернут тебе ровно половину того, что ты внес в пенсионный фонд, но с заявлением ты не тяни. В финансовом управлении спешить не любят.

Докерти нагнал меня, когда я спускался по лестнице. Он был похож на человека, направляющегося на прием в посольство.

— Чему это ты ухмыляешься, старина? — спросил он. — Прямо похотливец какой-то, уж меня-то не обмануть. Что-то аппетитное у тебя припасено наверняка. Ты сам на себя не похож.

— Очень даже аппетитное.

— И без предрассудков в отношении полицейских.

— Разве что чуть-чуть. Но мне удастся ее разубедить. Как раз иду ей звонить.

— Что же это за идиотское создание, которое ты соблазняешь, лейтенант?

— Моя жена.

После десятисекундного молчания он со вздохом проговорил:

— По поводу ее вкуса не стану ничего говорить, старина. Но у тебя — безукоризненный.