Гордон Р. Диксон
Парадокс
Рисунок В. Богданова
Перевод Натальи Магнат
Кэри Хармон не был бездарностью. У него хватило ума, чтобы выбить себе место юрисконсульта, а на Венере это не так просто. И у него хватило прозорливости, чтобы закрепить свое положение женитьбой на дочери главы крупной фирмы по экспорту лекарств.
Жена Кэри была вспыльчива, и временами с ней было трудно ладить. Впрочем, она имела глупость любить его. А поскольку он не любил ее вовсе, то во время ссор просто исчезал на несколько дней и ждал, пока страх потерять его навсегда не приведет ее к должному смирению. Каждый раз Кэри скрывался в новом, надежном месте, чтобы прошлый опыт и знание его привычек не помогли жене разыскать его. Ему даже доставляло удовольствие выдумывать новые немыслимые тайники, а их поиски стали его любимым занятием.
Вот почему у Кэри было прекрасное настроение, когда серым зимним днем он без приглашения приземлился на метеорологической станции Берка Макинтайра, высоко в Одиноких горах (остроконечная гряда на пустынном побережье венерианского Северного моря). Кэри на несколько минут опередил снежную бурю, и теперь его маленький двухместный вертолет был надежно укрыт, еда из лучших хозяйских запасов ублажала его желудок, а сам он сидел, наслаждаясь покоем и слушая, как ледяные ветры со скоростью сто пятьдесят миль в час бессильно разбиваются о сводчатую крышу.
— Еще десять минут, и мне пришлось бы туго! — сказал он Берку.
— Туго! — фыркнул Берк. Это был высокий плотный блондин с крупными чертами лица, относившийся с добродушным презрением ко всем кроме метеорологов. — Вы там в низине слишком привыкли к жизни в своем райском саду. Еще десять минут — и тебя бы расплющило на одной из этих вершин. Пришлось бы тебе дожидаться, пока весенняя поисковая партия нашла твои кости.
Кэри недоверчиво рассмеялся.
— Не веришь — можешь проверить, — сказал Берк. — Бери свою стрекозу и вперед, если тебе так хочется.
— Ну, уж нет, — Кэри широко улыбнулся, блеснув зубами. — Я здесь слишком удобно устроился. Хорошо же ты встречаешь гостей: сразу вышибаешь на улицу в бурю.
— Смотря каких гостей, — пробурчал метеоролог. — Мы распрощались с тобой после выпускного вечера, шесть лет о тебе не было ни слуху, ни духу, и вдруг ты заявляешься.
— У меня был внезапный порыв, — сказал Кэри. — Это мое главное жизненное правило. Всегда повинуйся внезапным порывам, Берк. Это придает вкус жизни.
— Ив два счета сводит в могилу, — добавил Берк.
— Это если у тебя дурные порывы, — заметил Кэри. — Ну, хватит спорить. Лучше расскажи что-нибудь о себе. Какова жизнь отшельника? Чем ты занимаешься?
— Чем я занимаюсь? — повторил Берк. — Я работаю.
— Но как? Запускаешь в небо шары-зонды? Набираешь в ведро снег и определяешь, сколько всего выпало? Наблюдаешь за звездами? Или как-нибудь еще?
Берк покачал головой и снисходительно улыбнулся.
— Ничего такого романтического я не делаю, — ответил он. — Просто сижу за столом и готовлю данные о погоде для передачи в метеоцентр столицы.
— Ага! — произнес Кэри, укоризненно грозя ему пальцем. — Вот я тебя и поймал. Ты работаешь спустя рукава. Но кроме тебя никого нет: кто же занимается наблюдениями?
— Машина, конечно. На таких станциях есть электронный мозг.
— Еще лучше, — сказал Кэри. — Ты сидишь здесь в тепле и довольстве, а какой-то бедный маленький электронный мозг возится в снегу и делает за тебя всю работу.
— Сам того не ведая, ты очень близок к истине. За последние годы в оборудовании наших станций произошли удивительные изменения.
Кэри насмешливо улыбнулся.
— Да-да, — продолжал Берк, в глазах его появился огонек. — Наша ЭВМ — это последнее слово техники. По правде говоря, ее только недавно установили; еще недавно у меня был простой коллектор и компьютер. Коллектор собирал данные о погоде вокруг станции и выдавал их мне. Я загружал ими компьютер, тот некоторое время пережевывал их и выдавал результаты, которые снова надо было обрабатывать для передачи в Центр.
— Очень утомительно, без сомнения, — пробормотал Кэри, протянув руку за стаканом, удобно стоявшим на столике около кресла. Берк, увлеченный собственным рассказом, не обращал на него внимания:
— Приходилось попотеть, потому что данные поступали без перерыва, и я никогда не успевал вовремя. Станция вроде нашей — центр обработки наблюдений, поступающих с технических приборов. А они расположены на территории в пятьсот квадратных миль. И все, что я, человек, успевал делать, — это извлекать самое главное из докладов и представлять краткую сводку для компьютера. Кроме того, я отвечал за станцию и за себя. А теперь…, - Берк подался вперед и ткнул пальцем в гостя, — у нас новая установка, которая получает данные прямо с наблюдательных приборов — все данные! — и обрабатывает их до получения конечных результатов. Мне остается только подготовить полную сводку и отправить ее в Центр.
Кроме того, машина отвечает за отопление и освещение, проверяет техническое состояние станции. Она вносит исправления и производит ремонт по словесному приказу. Наконец, у нее есть специальная секция для решения теоретических задач.
— Что-то вроде маленького железного божка, — съехидничал Кэри.
Он привык, чтобы с ним носились, и его раздражало, что Берк больше восхищен своей машиной, чем блестящим и интересным гостем, приехавшим скрасить жизнь отшельника.
Берк взглянул на него и усмехнулся.
— Нет, Кэри, — ответил он. — Большая железная богиня.
— Все видит, все знает, все говорит — вероятно, так. Никогда не ошибается. Непогрешима.
— Можно сказать и так, — все еще с улыбкой ответил Берк.
— Но только этих качеств недостаточно, чтобы поднять свою жестянку до уровня божества. Не хватает одного наиважнейшего свойства — неуязвимости. Бог никогда не подведет.
— Она тоже.
— Ну хватит, Берк, — проворчал Кэри. — Нельзя в своей увлеченности доходить до самообмана. Совершенных машин нет. Пересеклась парочка проводов, перегорела лампочка, и где твоя умница-разумница? Сломалась!
Берк покачал головой.
— Никаких проводов нет, — сказал он. — Она действует на принципе лучевой связи. И перегоревшие лампочки совершенно не мешают работе. Задача просто передается в свободный блок, а машина сама себя ремонтирует. Понимаешь, Кэри, в этой модели каждый блок — а их двадцать — в полтора раза больше, чем нужно для этой станции, и может выполнять любую работу: от управления отопительной системой до математических расчетов. Если какая-нибудь задача окажется слишком сложной для одного блока, к нему просто подключатся другие — столько, сколько нужно для ее решения.
— Ага! — сказал Кэри. — Но если отыщется такая задача, для которой потребуются все блоки и даже больше? Ведь машина перегрузит их и сгорит.
— Ты все время ищешь, как бы придраться, правда, Кэри? — произнес Берк. — Я отвечу на твой вопрос: нет. Она не сгорит. Теоретически возможно, что машина столкнется с задачей, для решения которой понадобятся все блоки, или их даже не хватит. Например, пусть наша станция вдруг стартует в воздух и начнет полет. Блок, который первым почувствует это, будет просить помощи, пока все другие блоки не подключатся к решению задачи. Но даже тогда машина не перегрузится и не сгорит. Блоки будут просто решать и решать задачу, пока не разработают теорию, объясняющую, почему мы летим по воздуху и как нам вернуться обратно к своим повседневным делам.
Кэри выпрямился и щелкнул пальцами.
— Тогда это просто, — сказал он. — Я сейчас пойду к твоей машине и скажу по каналу связи, что мы летим по воздуху.
Берк захохотал во все горло.
— Кэри, дурья твоя башка! — брякнул он. — Неужели ты думаешь, что люди, которые изобрели машину, не учли возможность словесной ошибки? Ты говоришь, что станция летит по воздуху. Машина тут же проверяет это с помощью собственных наблюдений, вежливо отвечает: "Простите, ваше утверждение неправильно" и все забывает.
Глаза Кэри сузились, на скулах выступили пятна, но он продолжал улыбаться.
— Есть еще теоретическая секция, — пробормотал он.
— Да, есть, — веселясь вовсю, ответил Берк, — и ты можешь пойти и сказать ей: "Рассмотрим ложное утверждение или ложные данные: станция летит по воздуху", и машина сразу же начнет думать.
Берк умолк, и Кэри выжидательно посмотрел на него.
— Но, — продолжал метеоролог, — она будет рассматривать твое утверждение только с помощью свободных блоков и только до того момента, как эти блоки понадобятся для рассмотрения верных данных.
Он замолчал, с насмешливым добродушием глядя на Кэри. Но Кэри не проронил ни слова.
— Брось, Кэри, — наконец проговорил Берк. — Это бесполезно. Ни бог, ни человек, ни Кэри Хармон не могут отвлечь электронный мозг от неуклонного исполнения своего долга.
Глаза Кэри блестели; взгляд мрачный, углубленный в себя. Целую вечность он просто сидел, уставившись в одну точку. Потом заговорил.
— Я могу, — тихо сказал он.
— Что? — спросил Берк.
— Я могу сбить с толку твою машину, — ответил Кэри.
— Да брось ты, Кэри! Не принимай так близко к сердцу. Ты не можешь придумать, как испортить машину, ну и что? Никто не может.
— Я сказал: могу.
— Заруби себе на носу: это невозможно. И давай поговорим о чем-нибудь другом.
— Спорим на пять тысяч кредиток, — Кэри говорил все с большим воодушевлением, — что если ты подпустишь меня на минуту к машине, я полностью выведу ее из строя.
— Мне не нужны твои деньги, хотя пять тысяч равны моему годовому жалованью. Твоя беда в том, Кэри, что ты никогда не можешь смириться с проигрышем. Все, оставь, бог с этим!
— Или согласись, или заткнись, — сказал Кэри.
Берк глубоко вздохнул.
— Послушай, — начал он, и в его низком голосе зарокотал гнев. — Наверное, я виноват, что науськал тебя на эту машину. Но не думай, что меня можно силой заставить признать твою правоту. Ты не имеешь понятия об устройстве машины и не представляешь, насколько я уверен в ней. Чтобы взять меня на пушку, ты предлагаешь пари на астрономическую сумму. Значит, если я откажусь, ты будешь считать, что выиграл. Ну так знай: я уверен на сто процентов и отказываюсь с тобой спорить, потому что, с моей стороны, это грабеж! И кроме того, стоит тебе проиграть, ты возненавидишь меня на всю жизнь.
— Пари остается в силе, — упрямо сказал Кэри.
— Хорошо! — вскакивая, прорычал Берк. — Хочешь спорить — пожалуйста. По рукам.
Кэри встал, ухмыляясь, вышел вслед за Берком из уютной гостиной и пошел по коридору с обшитыми металлом стенами и сверкающими лампами на потолке. Они быстро дошли до стеклянной стены со стеклянной же дверью, за которой находилась машина.
Здесь Берк остановился.
— Если ты хочешь общаться с ней с помощью слов, — сказал он, — говори вон в то решетчатое отверстие. Но если ты думаешь применить силу, можешь сразу оставить эту затею. Системы освещения и отопления не имеют ручного управления даже на случай чрезвычайных обстоятельств. Их питает небольшой ядерный реактор, следит за ним только машина; ну, есть еще автоматическое устройство для охлаждения реактора, если в машину попадет молния или произойдет еще что-нибудь в этом роде. Экранирование такое, что его за неделю не прошибешь. А если ты хочешь прорваться к машине здесь, то знай: стальные листы — двухдюймовой толщины, а их края сплавлены под давлением.
— Уверяю тебя, — сказал Кэри, — я не собираюсь ничего ломать.
Берк внимательно посмотрел на него, но Кэри скривил губы в улыбке, в которой не было ни тени насмешки.
— Хорошо, — произнес Берк, отходя от двери. — Тогда вперед. Мне подождать здесь, или тебе нужно, чтобы я ушел?
— Ну что ты, ради бога, смотри, — ответил Кэри. — Нам, укротителям машин, скрывать нечего. — Он повернулся к Берку и, дурачась, поднял руки, — Видишь? В правой руке — ничего. В левой тоже ничего.
— Хватит болтать, — грубо перебил его Берк. — Давай скорее. Я хочу вернуться к своей выпивке.
— Сию минуту, — сказал Кэри, прошел в дверь и закрыл ее за собой.
Через прозрачную стену Берк видел, как тот приблизился к плите с решетчатым отверстием и остановился в двух футах от нее. На этом месте Кэри и застыл: плечи расслаблены, руки неподвижно свисают по бокам. Берк долго напрягал глаза, пытаясь разглядеть, что происходит за этим кажущимся оцепенением. Потом понял и рассмеялся.
Он до последней минуты разыгрывает комедию, решил Берк. Надеется, что я забеспокоюсь, брошусь в комнату и остановлю его.
Берк снова нахмурился. Нежелание признать чье-нибудь превосходство всегда доходило у Кэри до ненормальности. И если не найти какой-нибудь способ его успокоить, он будет очень неприятным соседом на те несколько дней, пока буря продержит их вместе. Заставлять его лететь назад при ураганном ветре и жутком морозе было бы убийством в прямом смысле слова. В то же время не в характере Берка пресмыкаться перед кем бы то ни было.
Неожиданно вибрация генератора, которую Берк чуть чувствовал через пол и которая была для него так же привычна, как собственное дыхание, прекратилась. Трепещущие цветные ленты, прикрепленные к вентиляционному отверстию у него над головой, прервали свой танец и бессильно поникли: поддерживавший их поток воздуха иссяк. Лампы стали меркнуть и погасли, проход и комната освещались теперь только тусклым призрачным светом из толстых окон на противоположных концах коридора. Берк даже не заметил, как выронил сигарету и в два счета оказался в комнате.
— Что ты сделал? — набросился он на Кэри.
Тот с издевкой посмотрел на него, отошел к ближайшей стене и небрежно прислонился к ней плечом:
— Догадайся сам!
— Не дури, — начал метеоролог. Потом вдруг замолчал, поняв, что нельзя терять ни минуты. Берк метнулся к щиту управления, но тщетно. Реактор заглох. Вентиляционная система отключилась. Система подачи электроэнергии вышла из строя. На щите светилась только одна красная лампочка: это аккумуляторы в самой машине еще давали энергию. Огромные входные двери, такие широкие, что впускали и выпускали двухместный вертолет, закрылись и уже не откроются, потому что для этого нужна энергия. Телевидение, радио и телетайп тоже онемели и умерли.
Но машина все еще работала.
Берк шагнул к решетчатому отверстию, дважды нажал красную аварийную кнопку под ним.
— Внимание, — сказал он. — Реактор заглох, и всем приборам, кроме тебя, не хватает энергии. В чем дело?
Ответа не было, хотя красная лампочка на щите продолжала усердно светиться.
— Упрямая чертовка, да? — не отходя от стены, бросил Кэри.
Берк не обратил на него внимания и снова ткнул кнопку.
— Отвечай! — приказал он. — Отвечай сейчас же! В чем загвоздка? Почему не работает реактор?
Ответа не было.
Берк повернулся к калькулятору, пальцы искусно забегали по клавиатуре. Перфолента, впитав энергию еще действующего внутри машины аккумулятора, выгнулась ленивой белой дугой и исчезла в прорези на щите. Берк кончил стучать по клавишам и стал ждать.
Ответа не было.
Он долго стоял, уставившись на калькулятор, не в силах верить, что машина его подвела. Потом повернулся к Кэри.
— Что ты сделал?
— Ты признаешь, что был неправ? — строго спросил Кэри.
— Да.
— И я выиграл пари? — настойчиво продолжал Кэри с нескрываемой радостью.
— Да.
— Тогда я скажу тебе, — произнес юрист. Он зажал губами сигарету и закурил, потом выдохнул длинную узкую ленту дыма. Она закрутилась колечками и повисла в неподвижном воздухе комнаты, который быстро остывал, не получая тепла от вентиляторов. — Твоя замечательная жестянка, возможно, хорошо соображает в метеорологии, но в логике она слабовата. Позор, если подумать, как тесно логика связана с математикой.
— Что ты сделал?
— Сейчас, все по порядку, — сказал Кэри. — Я и говорю, что это позор. Твоя безотказная машина, стоимостью, я думаю, в несколько миллионов кредиток, ломает мозги над парадоксом.
— Над парадоксом! — Берк чуть не плакал.
— Над парадоксом, — пропел Кэри, — над очень хитроумным парадоксом. Когда ты тут хвастался, я сообразил, что твою подружку нельзя разломать, но можно вывести из строя, придумав задачку, слишком сложную для ее механических мозгов.
Я вспомнил кое-что из курса логики — интересную штучку под названием парадокс Эпименида. Я точно не помню, как он звучал у греков — вообще-то на занятиях по логике можно было заснуть от скуки — ну, например, если я скажу тебе: "Все юристы лгуны", как ты определишь, истинно это утверждение или нет? Ведь я. юрист, и если оно истинно, значит, я лгу, когда говорю, что все юристы лгуны. Но, с другой стороны, если я лгу, тогда не все юристы лгуны, и утверждение — ложное. Получается, что если утверждение ложно, то оно истинно, а если истинно, то ложно и так далее.
Кэри вдруг прервал рассказ и разразился смехом.
— Ты бы посмотрел на себя в зеркало, Берк, — крикнул он. — Никогда в жизни не видел такого выражения: смотришь, как баран на новые ворота. Как бы то ни было, я просто переделал этот парадокс и скормил его машине. Пока ты так вежливо ждал за дверью, я подошел к машине и сказал: "Отвергни мое утверждение, потому что все, что я говорю — ложь".
Кэри примолк и посмотрел на метеоролога.
— Понимаешь, Берк? Она приняла мое утверждение и стала его рассматривать, чтобы отвергнуть. Но она не могла его отвергнуть, потому что оно истинно, а как оно может быть истинно, если в нем говорится, что все мои утверждения ложны. Понимаешь… да, ты понимаешь, я по твоему лицу вижу. О, если б ты только взглянул на себя сейчас. Гордость метеослужбы, сраженная парадоксом.
И Кэри снова надолго закатился смехом. Как только он начинал приходить в себя, одного взгляда на окаменевшее лицо Берка, выражающее полное смятение, было достаточно, чтобы вызвать новый приступ хохота. Метеоролог застыл, онемел и только неподвижно смотрел на гостя, как на привидение.
В конце концов, устав от веселья, Кэри стал приходить в чувство. Тихо посмеиваясь, он прислонился к стене, глубоко вздохнул и выпрямился. Поежился от холода и поднял воротник рубашки.
— Теперь, Берк, ты знаешь, в чем фокус, и, пожалуйста, включи свою любимицу. Становится слишком холодно и неуютно, и дневной свет за окнами не особенно радует.
Но Берк не сдвинулся с места. Он все так же неотрывно смотрел на Кэри, сверля его взглядом. Кэри еще немножко похихикал.
— Ну, давай, Берк, — проговорил он. — За работу. Потом успеешь оправиться от удара. Если тебя беспокоит пари, забудь о нем. А если волнует, что малышка подвела, не расстраивайся. Она умнее, чем мне казалось. Я думал, она просто сорвется с предохранителя и совсем выключится, но видишь, она все еще трудится и призвала на помощь все блоки. Должно быть, она разрабатывает соответствующую теорию. Это приведет ее к решению задачи.
Пожалуй, она решит ее через годик-другой.
Берк по-прежнему стоял, как вкопанный. Кэри посмотрел на него с недоумением.
— В чем дело? — раздраженно спросил он.
Губы Берка стали двигаться, из угла рта вылетела капля слюны.
— Ты…, - начал он. Слово резко вырвалось из его горла, как хрип умирающего.
— Что?
— Ты дурак! — обретя дар речи, выдавил из себя Берк. — Ты тупой болван! Ты кретин!
— Я? Я? — закричал Кэри. От возмущения его голос перешел в визг. — Я был прав!
— Да, ты был прав, — сказал Берк. — Ты был даже слишком прав. Как я могу отвлечь машину от задачи и заставить ее подавать тепло и свет, когда все ее узлы бьются над твоим парадоксом? Что могу сделать я, если электронный мозг слеп, глух и нем?
Двое мужчин молча смотрели друг на друга из разных концов комнаты. От их дыхания в морозном воздухе плыли струйки пара. В тишине казалось, что далекое завывание бури, еле уловимое за толстыми стенами станции, становится все громче, и все яснее слышится в нем свирепое торжество.
Температура внутри станции быстро падала.
---
Gordon R. Dickson. "The Monkey Wrench", 1951
Журнал "Энергия" (Москва), 1990, № 11 — стр. 58–63.
Перевод с английского Н. Магнат.
Другие варианты перевода: "Вставить палку в колёса", "Незваный гость".
Первая публикация в журнале "Astounding Science Fiction", August 1951[1]
Примечания
1
Обложка журнала
"Astounding Science Fiction", August 1951
(обратно)
Оглавление
Гордон Р. Диксон
Парадокс
*** Примечания ***
Последние комментарии
17 минут 26 секунд назад
52 минут 46 секунд назад
21 часов 36 минут назад
21 часов 39 минут назад
22 часов 37 минут назад
22 часов 59 минут назад