Сто тысяч Королевств [Н К Джеймисин] (fb2) читать постранично, страница - 2

холме, за городом, приостановил карету (якобы напоить лошадей, а на деле — ещё один здешний охотник выискался полюбоваться на физиономии глазеющих чужеземцев), итак, то было мое первое прикосновение к сердцу Ста тысяч Королевств.

Растёт одна роза, знаменитая на весь Крайний Север. (Не сочтите это за лирическое отступление.) Имя ей — алтарная окаёмь. Раскрытые лепестки её сияют жемчужно-белым светом, но мало того, вдоль чашелистика сердцевину цветка огибает ряд вторичных лепестков. Наиболее ценятся те розы, чьи побочные лепестки столь огромны, что завесью спускаются до земли. Цветущая пара, венчик, таящий плод с семенем, и второцветок, нисподающий по стеблю; пара, прекрасная и сверху, и снизу.

Небесный город. Так уж он звался (и был). Разросся вдоль небольшой горы (или холма приличных размеров): обрамлённые кругом высоких стен, высящиеся вверх ярусы зданий; указом Арамери, в белом сиянии. А над городом, где жемчужные стены ярусов иногда затемняются стремительным полётом рваных облаков, ещё ярче (но меньше) сияет дворец… также именующийся Небесами (возможно, он заслуживает своё название куда более самого города). Я знала — массив поддерживает колонна, тонкая, невообразимо хрупкая, — отсюда, правда, невидимая глазу. Дворец парил над городом; связанные незримыми узами, они были столь прекрасны, что я затаила дыхание при виде этой неземной красоты.

Алтарная окаёмь бесценна из-за трудностей разведения. Самые известные сорта вывели путём имбридинга; читай — уродства, кое некоторые особо подкованные селекционеры сочли наиболее полезным. Выгодным, проще говоря. Аромат первичного цветка сладок для человека, но отпугивает насекомых, потому розы опыляют вручную. Вторичный цветок иссушает растение, поглощая питательные соки и уменьшая плодоношение. Семена — редкость; и на каждое, вырастающее в идеальную розу, приходится десяток, порождающий лишь мерзость, вырезаемую под корень.

* * *

У Небесных (дворцовых) врат я свернула, правда, по другой причине, не той, что ожидала. Как оказалось, дед не появлялся. Но зато оставил инструкции на мой счёт.

Небеса — дом Арамери; дом, а не торговая площадь. Не биржа для сделок. Родичи мои — негласные правители мира, официально же всеми делами заправляет Консорциум Нобилей, при благосклонном содействии Ордена Итемпаса. Консорциум собирается в Салоне, огромном, величественном здании — и, разумеется, белостенном, — одном из тех, что высятся у подножия дворца, меж прочих правительственных зданий. Смотрится неплохо, даже величественно, но было бы куда как лучше, не подвизайся он в аристократичной тени дворца.

Войдя внутрь, я представилась служащим — слегка удивлённым моим визитом, но безупречно вежливым. Меня, в компании юного помощника (невеликого, как мне представилось, звания) препроводили в палату заседаний, где полным ходом шло полдневное собрание.

Как представителю младшей знати, мне всегда были открыты двери Консорциума (но к чему?). Вопрос был лишь в времени, месте и… деньгах. Впрочем, забудем на миг о расходах, помноженных на месяцы долгого пути. Дарр и без того слишком мал, слишком беден и слишком непригляден, дабы голос его что-то да значил. Молчу уж про матушкино отречение, окончательно подпортившее и без того хилую репутацию Дарров. По правде говоря, наш Крайний Север — редкостная глушь. Провинциальное болото. За редким, если на то пошло, исключением. То бишь за теми приличных размеров странами, у коих хватило престижа, власти или денег (а лучше — и того и другого), чтобы быть услышанными своими более благородными собратьями. Оттого-то я и не удивилась, узрев, что положенное мне место (в тени, за колонной, на одном из ярусов) уже занято — каким-то бесцеремонным делегатом от одного из континентальных народов Сенма. Мой помощник, заикаясь от волнения, встревоженно пробормотал, что, мол, было бы чрезвычайно грубо согнать уважаемого пожилого человека, к тому же с больными коленями, с его места. Быть может, я не возражала бы постоять? Памятуя о долгих часах, проведённых в тесной коляске, я согласилась. С радостью, разумеется.

По счастью, следующий ярус, куда меня увлёк проводник и где я скромно притулилась в уголке, оказался с хорошим обзором. Планировка палаты заседаний впечатляла, и не в последнюю очередь — своей обстановкой. Белый мрамор, дорогое чёрное дерево, вероятно, из даррийских лесов, когда те ещё знали лучшие времена. Дворяне — человек триста или около того, в общей сложности, — восседали в удобных креслах вдоль зала (или же на лесенкой уходящих вверх ярусах). Прислужники, пажи и писцы толпились позади (а с ними и я), готовые, чуть что, подать документы или умчаться с поручением. Главенствовал консорциумный Распорядитель, стоя на возвышении искусно сработанного подиума и дирижируя попеременно требующими слова нобилями. Очевидно, текущий спор зашёл о праве на водный источник где-то в пустыне (и претензии были аж у пяти стран). Никто не говорил без очереди, не терял