Исповедь скряги [Катрин Кюссе] (fb2) читать постранично, страница - 2

шарить по карманам у учеников другого класса и на другом этаже. Мы неслышно скользим по паркету коридора, затем поднимаемся или, наоборот, спускаемся по большой каменной лестнице, заскакиваем в другой пустынный коридор и, все время оглядываясь по сторонам, быстро запускаем руку в карманы висящих на вешалках пальто. Сердце колотится как сумасшедшее. Если все-таки застукают, то надо будет с самым невинным видом сказать: «Я пришла за своим носовым платком, месье». Невозможно представить, что бы началось, выяснись вдруг, что в поисках платка обшариваются вовсе не карманы собственного пальто, да к тому же в раздевалке чужого класса.

В конце одного из уроков Натали сияет победной улыбкой. Улов оказался богатым — банкнота в пятьдесят франков.

В моих глазах загораются денежные знаки, как это бывает у героев мультиков. Я трепещу от страха, возбуждения и опьянения. «Пятьдесят франков? И ты их взяла?» — «Ну конечно». Она смеется над моей наивностью. «Но что мы будем с ними делать?» — «Ну, сперва разделим». Даже если я и испытывала некоторые угрызения совести, то они тут же испарились при мысли, что очень скоро двадцать пять франков станут моими. После занятий мы побежали в кондитерский магазин прямо напротив нашего лицея. Несмотря на то что в кондитерской полно народа, что сильно облегчает возможность что-нибудь стянуть, мы ничего не крадем. Каждая из нас наполнила бумажный пакет чипсами, тянучками, шоколадными медвежатами, засахаренными орешками и лакричными палочками. В жизни у меня не было столько конфет сразу. И за все про все пришлось заплатить всего два-три франка. Натали под изумленными взглядами продавцов вытащила из кармана пятьдесят франков. Я жадно проследила, как она забирает сдачу. Оказавшись на улице, Натали отдала мне мою долю. Отродясь я не была такой богатой.

Через несколько дней после нашей выходки по лицею с ураганной скоростью разнеслась весть. У маленькой девочки украли из кармана пальто пятьдесят франков, которые она копила целый год. В тот день она взяла с собой все свои сбережения, чтобы после занятий купить рождественские подарки родным и близким. Кажется, девочка была из бедной семьи — дочка консьержки или уборщицы. После кражи она заболела и сидела дома. Весь лицей возмущался: что же это за мерзавцы обкрадывают детей?! Нам всем порекомендовали быть начеку.

Мы с Натали сделали вид, что ужаснулись.

Я и вправду ужаснулась. Я представила маленькую девочку, обнаружившую после занятий пропажу, и ее горе.

Еще я подумала о нашей браваде в кондитерской: как же мы были неосторожны!

Потом я несколько недель в эту кондитерскую и носа не казала.

Ариэль Л. Внучка кондитеров. В восьмом или в седьмом классе мы учились с ней вместе. Поскольку ее мама работала, Ариэль после занятий отправлялась к бабушке с дедушкой и делала уроки в комнате при магазине. Мне с ней немного скучно. Она не ворует, не любит читать. Мне не о чем с ней разговаривать. Но я все же провожаю ее после занятий. Ведь у нее есть свободный доступ к банкам со сладостями. Она протягивает руку и берет что хочет. Этот жест меня завораживает. Она спрашивает, чего мне хочется. Я никогда не говорю о моих самых заветных желаниях, чтобы не выдать настоящую причину моего прихода.

«Следуйте за нами». Они поджидали нас по другую сторону от касс. Двое мужчин. Нам по одиннадцать лет. Пытаться удрать — бессмысленно.

И вот мы в пустом зале Евромаркета наедине с двумя инспекторами. Мы безмолвствуем, вне себя от страха. Несколько месяцев назад одна девочка, которую Натали подучила стащить точилку, нас выдала. После чего последовала серия телефонных переговоров между нашими родителями. Результат: запрет на общение, обязательство сразу после окончания занятий немедленно идти домой, при малейшей попытке снова что-нибудь украсть — отправка в пансион. Я не сильно боюсь угроз моих родителей. Но с матерью Натали — разведенной русской, с пышными формами, длинными рыжими волосами и хриплым от постоянного курения голосом, — шутки плохи. Когда она срывается в крик, то наводит ужас. Можно не сомневаться: она придет в такое бешенство, что и вообразить страшно. Я это вижу по мрачному выражению глаз Натали.

Инспекторы методично обыскивают наши портфели. Вещи, извлеченные из сумки Натали, громоздятся на столе. Мужчина, исследующий мой портфель, еще ничего не нашел. Присев на корточки, он раскрывает пенал и вынимает из него мои карандаши и ручки. Я ухмыляюсь: «Вы еще и ручку откройте. Может, в ней что-нибудь есть!» — «Дать тебе по заднице?» Подобным тоном со мной еще никто и никогда не говорил. Я огрызаюсь и отчетливо понимаю, что он мне таки наподдаст, да еще и по голой заднице. Из моих глаз брызнули слезы. Я умоляю инспекторов ничего не говорить родителям, клятвенно обещаю, что больше никогда не буду красть, никогда в жизни. Натали, сжав зубы, с ожесточением в глазах, держится стойко, не говорит ни слова, не проливает ни слезинки.

На улице она, конечно, задала мне по