Вторая попытка [Меган Маккаферти] (fb2) читать постранично, страница - 2

как начну его писать.

Второе июля

А вот забавная запись, и отнюдь не психованная!

Сегодня я получила фантастический подарок: семьсот восемьдесят баллов за словесность и семьсот шестьдесят за математику.

Благослови Бог тесты на успеваемость!

Из этого следует, что к математике у меня меньше способностей. Йо-хо-хо!!!

Я сделала это — выписала себе билет из Пайнвилля в один конец. Готова признать, что если бы мне светила стипендия за атлетические достижения, я бы уже нарезала круги по стадиону, но, к счастью, у меня все же имелись мозги. И я так счастлива, что не подписалась на этот кросс по стране!

Несмотря на протесты со стороны некоторых колледжей вроде Принстона об отмене экзаменов, я абсолютно против того, чтобы упразднить тесты. Это единственный способ доказать приемной комиссии, что я умная. Блестящие рекомендации, высочайший IQ и первый номер в рейтинге класса ничего не значат, когда ты подаешь документы вместе с такими же отличниками из других школ.

Конечно, с такими баллами моя проблема состояла не в том, поступлю ли я в колледж, а в том, какой из 1600 вузов, заявленных в «Принстонском обзоре», мне выбрать. Я мусолила идею о том, что в колледже непременно найду людей, которые меня понимают. Я понятия не имела, существует ли Университет Утопия. Но было одно утешение. Даже если я выберу не тот вуз, а ставки 1600 к 1, что я так и сделаю, хуже, чем в Пайнвилле, мне не будет.

Собственно, я не провалила тесты, потому что я гений. Во время ознакомительного визита в Гарвард я уяснила разницу между гениальными безумцами и остальными учениками. Нет, мои баллы не отражают моей гениальности в той мере, в какой они демонстрируют мою способность запоминать всякие маленькие трюки для прохождения того или иного теста. Для меня эти тесты были неизбежным злом, но не такой уж большой травмой, какой они являлись для большинства учеников средней школы. Были вещи и похуже, чем тесты, точно вам говорю. Пока я не уничтожила доказательства своих поражений, давайте посмотрим:

ТОП-ЛИСТ ТРАВМ

ДЖЕССИКИ ДАРЛИНГ

ИЗДАНИЕ 2000–2001

Травма № 1. Моя лучшая подруга переехала за тысячу миль от меня. После того как ее брат Хиз умер от передозировки, родители Хоуп увезли ее из Пайнвилля в крошечный южный городок, где моральные устои были крепче бетонных стен. Я не могла винить Уиверов в том, что они пытались защитить ее невинность, поскольку Хоуп — самое прямодушное и бесхитростное существо на свете. Ее отъезд застал меня в разгар учебного года, за девятнадцать дней до моего Горького Шестнадцатилетия, аккурат перед началом нового миллениума. Человечество пережило компьютерный кризис, но мой мир был разрушен безвозвратно.

Вот почему Хоуп была для меня лучшей подругой. Она — единственная, кто понимал, почему я на дух не переношу Бестолковую Команду (так мы называли Бриджит, Мэнду и Сару, пока Мэнда не переспала с Бэрком, приятелем Бриджит). А когда я стала переиначивать слова песен, чтобы повеселиться, Хоуп явила мне свои несравненные артистические таланты, записывая их под свой собственный аккомпанемент на пианино (вот что я называю забавным!), разрабатывая концепции обложки с благодарностями («Большое muchas gracias Хулио и Энрике Иглесиасам за всю любовь и вдохновение, которое вы дарили мне все эти годы. Те amo у te amo^[1]…»). Я слушала ее хрипловатый голос, поющий песню «Целлюлит» (песня для Сары, поется на мотив песни «Сателлит» группы Дэйва Мэтьюза).

Припев:

Разве это не доказательство того, что Хоуп — единственная, кто смеялся над моими шутками и сопереживал моим слезам? Мы все еще общаемся по телефону и переписываемся, но этого недостаточно. И, в отличие от большинства подростков моего возраста, я считаю, что круглосуточное общение по электронной почте никогда не заменит «живого» разговора по душам. Вот еще одна причина, по которой меня считают немного не в себе. И поэтому…

Травма № 2: У меня паршиво обстоят дела с друзьями. Мои родители считали, что у меня есть кем заменить Хоуп, особенно, по их мнению, на эту роль подходила Бриджит. Она — типичная блондинка с огромной задницей и непомерными амбициями. У меня ничего подобного не наблюдалось. У нас не было ничего общего, кроме улицы, на которой мы жили с самого рождения.

Всем было известно,