Агентство «Томпсон и К°» [Жюль Верн] (fb2) читать постранично, страница - 6

оставался возле наружного трапа. На опустевшем корабле воцарилась тишина.

Робер от нечего делать решил осмотреть судно.

Спереди размещались экипаж и камбуз^[12], трюм для якорей, цепей и различных снастей. В центре — машинное отделение. Корма принадлежала пассажирам.

На нижней палубе между машинами и тендером^[13] располагались 60-65 кают. Среди них и каюта Робера, такая же, как у других.

Под каютами, в камбузе,— владения метрдотеля. Над каютами, между палубой и спардеком^[14], — просторный, богато убранный салон, его почти целиком занимал длинный стол.

Свет сюда проникал через иллюминаторы, выходящие в коридор, рядом помещались комната для курения, читальня, каюта капитана по одному борту и смежные каюты помощника капитана и лейтенанта по другому борту, таким образом, что им было видно все это пространство и полубак.

Осмотрев корабль, Робер поднялся на верхнюю палубу как раз в тот момент, когда пробило пять часов.

Все вокруг досадным образом изменилось к худшему. Из-за тумана, пока еще небольшого, очертания домов на набережной стали нечеткими, силуэты носильщиков были едва различимы, а верхушки обеих мачт корабля терялись где-то в вышине.

На пароходе царила тишина. Только черный дым из трубы говорил о происходящей внизу работе.

Робер сел на скамью в передней части верхней палубы, затем, опираясь на поручни, стал смотреть по сторонам и слушать.

На борт поднялся Томпсон. Он дружески поприветствовал Робера и начал расхаживать по палубе, беспокойно поглядывая на небо.

Туман все сгущался. Домов на набережной теперь вообще не стало видно, о них можно было только догадываться по причудливым теням. Мачты ближайших кораблей казались в тумане нечеткими линиями, а воды Темзы скрылись в желтой мгле. Все было пропитано влагой.

Робер внезапно почувствовал озноб и заметил, что промок. Спустившись в каюту, надел плащ и вернулся на свой наблюдательный пост.

Около шести часов он заметил четыре еле различимые фигуры, столпившиеся перед одной из кают. Это была прислуга, они уселись на скамье и стали дожидаться прибытия своих будущих хозяев.

Первый пассажир появился только в половине седьмого. Робер его не увидел, он просто догадался об этом, проследив, как рванулся к трапу и тут же исчез, поглощенный туманом, Томпсон. Сейчас же забегали слуги, послышались голоса, неясные силуэты заскользили по верхней палубе.

Пассажиры стали прибывать один за другим, и Томпсон непрерывно сновал между салоном и трапом вместе с туристами. Трудно было разобрать, кто это: мужчины, женщины, дети? Они возникали и исчезали, словно призраки.

Наверное, он должен быть сейчас рядом с Томпсоном, помогать ему и выполнять свои обязанности переводчика? Сердце его вдруг защемила тоска. Он не мог, да и не хотел, понять причину этой боли.

Наверное, виной всему был туман. Эта непроницаемая завеса душила его, давила, как стены тюрьмы.

Робер стоял неподвижно, потерянный и одинокий, а на палубе, на набережной, в городе — везде продолжалась жизнь, звуки ее доносились до молодого человека как сквозь сон.

Корабль, однако, понемногу оживал. На палубе становилось все шумнее. Кто-то невидимый спрашивал, где его каюта. Появлялись и исчезали размытые туманом фигуры матросов.

В семь часов в кафе-салоне кто-то закричал, требуя грога. Через некоторое время сухой и высокомерный голос недовольно произнес:

— Мне кажется, я просил вас быть осторожнее.

Робер наклонился, чтобы разглядеть, что происходит.

В этот момент завеса тумана разорвалась на секунду, и Робер отчетливо различил трех женщин и мужчину. Они быстро шли по палубе в сопровождении Томпсона и матросов, несущих багаж.

Робер наклонился еще больше, чтобы разглядеть пассажиров получше. Но опять надвинулась пелена непроницаемого тумана. Незнакомцы исчезли.

Продолжая всматриваться в туман, молодой человек задумался. Кем он будет для этих людей? Для тех, кто живет в роскошных каютах, но ничем не доволен. Кто все время ругает метрдотеля и требует вкусной еды. Сейчас Робер почти жалел о том, что судьба забросила его на этот корабль.

Наступала ночь, усиливая тоску, навеянную туманом. Огней корабля не было видно так же, как и огней Лондона. В этом влажном уплотнившемся воздухе утопал гул огромного города, отходящего ко сну.

Во тьме около мостика раздался голос:

— Абель!…

Другой голос ему ответил. И снова послышалось:

— Абель, Абель, Абель!…

Донеслось неясное бормотанье. Затем четыре голоса соединились, выражая восклицаниями беспокойство и тревогу.

Пробежал какой-то толстяк, едва не задев Робера. Он непрерывно повторял: «Абель!… Абель!…»

Отчаянный вид его был в то же время настолько смешным, что Робер не мог не улыбнуться. Этот толстяк был также одним из его хозяев.

Раздались крик мальчика, всхлипывания и голос