Сказки для горчичников [Веркор] (fb2) читать постранично, страница - 5

видать ни зги? Тогда мне было двадцать лет. Теперь, наверное, сто. Я потерял счет времени. Я не вижу, как проходят дни, месяцы, годы. А они идут и идут без конца…

— Бедный Изамбер! — воскликнул Жоффруа.

— Ты пришел спасти меня? — взволнованно спросил старик. — Ты будешь щедро вознагражден за это. Тот страшный голос сказал еще: «Если ты не сможешь прочитать надпись сам и какая-нибудь милосердная душа захочет это сделать за тебя, — ты будешь свободен, а любое желание твоего спасителя исполнится. Но запомни: только одно желание. И знай: если он не сможет прочесть эту надпись, он будет на вечно прикован к стене вместе с тобой!..»

— Я понял, что к моим мучениям прибавляется еще одно, самое невыносимое, — пытка ожиданием. Конечно же, я надеялся. Но кто отважится на такой риск? Я ждал и ждал, но никто не приходил ко мне… Ты первый… — старик удрученно вздохнул и вскричал: — Нет! Это невозможно! — Я не могу, я не смею просить тебя о такой услуге! Ведь в этой темноте ты не сможешь прочесть ни слова и будешь прикован, как я!.. Так что прощай! Прощай! Оставь меня в моей беде! Уходи поживей, пока не поздно!..

Сострадание Жоффруа было так велико, а сердце столь отзывчиво, что он не решился уйти. Он задумался. Конечно, даже самые зоркие глаза ничего не разглядят в кромешной тьме. А не помогут ли ему острый слух и чувствительные пальцы? Ведь кроме чуткого слуха слепые обладают не менее тонким осязанием! Жоффруа не забыл о грозившей ему опасности, но решился и поднял свою палку. Он стал медленно водить ею по стене до тех пор, покуда конец палки не уперся в одну из букв, вырезанных в камне. Еле слышный звук дал понять, что место надписи найдено. Чуткими пальцами Жоффруа сумел определить форму первой буквы, а затем и всех остальных; через несколько часов упорного, ни на что не похожего труда он соединил все буквы в слова. Надпись гласила:

Он прочитал эту надпись старику, и тот голосом, сдавленным от волнения, но тем не менее громко и внятно, повторил ее слово в слово. Оковы тотчас упали, из глубины пещеры налетел ветер и мощным порывом приподнял старика и юношу в воздух; их ноги едва касались земли, и обоих несло, точно палую листву, к выходу из подземелья. Когда они оказались снаружи, узник обернулся, чтобы взглянуть на выход из своей темницы, — но тот бесследно исчез. Изамбер и Жоффруа сжали друг друга в объятиях. Слепой почувствовал, что руки Изамбера сжимают его крепко, с юношеской силой, и, пораженный, вскричал:

— Ты снова молод, Изамбер!

И вправду, борода Изамбера потемнела и укоротилась, кожа стала чистой и гладкой, а ногам вернулась их прежняя гибкость, они так и норовили пуститься в пляс. И тут недавний узник с отчаянием заметил, что его новый друг слеп. Он воскликнул:

— Мой спаситель! Ты вернул мне свободу и молодость, а сам остался слепым! Вспомни, что сказал тот голос в пещере: первое твое желание будет исполнено!

Изамбер нисколько не сомневался, что Жоффруа тут же пожелает стать зрячим. Но тот, в ответ на его слова, покачал головой. У Жоффруа была благородная душа и рыцарское сердце, и сильнее всего на свете он любил Батильду, хотя она об этом и не догадывалась. Громко и внятно юноша произнес:

— Я хочу, чтобы та, которую я люблю, слышала и говорила!

В тот же миг вокруг него поднялся вихрь и засвистел ветер, затем звук стал стихать, и наконец, только эхо прозвучало вдалеке, словно отзываясь на призыв человека. Жоффруа понял, что его желание исполнилось. Он радостно сжал руку Изамбера и попросил отнести его в замок.

А в это время в нескольких лье от них, в своем замке, юная Батильда, как обычно, ткала большой ковер. На нем, окруженные цветами и птицами, сражались лев я единорог.

Дрова потрескивали в высоком камине, в церкви звонили колокола, славки, иволги и коноплянки щебетали у окна, но девушка ничего этого не слышала, и мать глядела на нее, как всегда, с нежностью, полной восхищения и грусти. Вдруг Батильда резко вскочила и в ужасе закричала, схватившись обеими руками за голову, словно от нестерпимой боли.

Мать бросилась к дочери, которая металась по комнате, прижав ладони к ушам и ничего не видя вокруг.

— Что с тобой? Что с тобой, доченька? — испуганно повторяла женщина, прижав ее к себе.

Но бедная Батильда была немой: как могла она ответить, что внезапное нашествие в ее беззвучный мир множества шумов и голосов повергло ее в панику? Она растерянно издавала какие-то невнятные звуки, раз от разу все тише и тише, словно свыкаясь с ними; наконец она неуверенно отняла одну руку от уха, склонила голову, как будто приготовилась слушать, и робкая улыбка коснулась ее губ, постепенно превращаясь в счастливый смех. Она опустила другую руку, выскользнула из материнских объятий и бросилась к окну, где во все горло распевали синицы и зяблики. Затем девушка повернулась к матери. Она не могла