Зеркало ночи [Георгий Валентинович Вирен] (fb2) читать постранично, страница - 5

Романовна, если не секрет, - ласково сказал академик, - а что вы подумали про этот портфель, за что на него разозлились?

- Чего ж секретничать? - женщина опять поправила платок. - Я подумала, будто в нем все наши семиряевские похоронки собраны. Семьдесят две за войну и еще две нынешние, с Афганистану.

- Спасибо, - тихо сказал академик.

- А скажите, Антонина Романовна, когда вы впервые заметили у себя... дар? - спросил Семен.

- А когда Федор выпивать стал. В семьдесят первом году. Сорок лет мужик был как мужик - ну, выпьет на праздник, и будя. А тут вдруг заладил: "Гибнет, мать, хозяйство, пустит нас новый председатель по миру", - и так каждый день, и все к злодейке прикладывается. Я уж ему говорила, говорила и даже бить пыталась, только он здоровый у меня бугай - поди сладь с ним! И вот как сейчас помню: прихожу с фермы, дело, значит, в среду, ясный день на дворе, ни праздника, ничего, а он сидит, подлюка, в обнимку с поллитровкой. Уж такое меня зло взяло! Я как глянула на ту бутылку - да пропади ты пропадом! - а она, ровно птичка, порх со стола и в стенку! На мелкие кусочки! Ох, я испугалась! А Федька, тот вообще онемел, только к вечеру отошел... Ну мы, конечно, таились, не говорили о том даже ребятам нашим... Но разве удержишься... Скоро на ферме ремонт был, ну и, конечно, ушли ремонтники, а мусор оставили. А телята - они ж дурные, тычутся в кучи-то, а там стекло, железяки... Я рассердилась - и весь этот мусор сгребла... А одна наша баба увидела - и пошлопоехало... Потом привыкли. Если там где бревно мешает или еще что - иной раз зовут да еще и деньги суют, это ж надо! - Женщина опять засмеялась тихо и смущенно.

- Антонина Романовна, - вкрадчиво спросил Семен, - а если, допустим, вы бы захотели поджечь что-нибудь, вот так, на расстоянии? А?

- Да чтой-то вы такое говорите! - возмущенно выпрямилась женщина. Мне такое и в голову не придет. Али я разбойник, поджигатель?!

- Не обижайтесь, Антонина Романовна, - поспешил успокоить академик. Это вопрос чисто теоретический... Ну-с, голубушка, больше мы вас не будем задерживать... Вы где остановились?

- Да в этой... как его... номер у меня в гостинице... хороший, чистый... Только скучно одной-то, все телевизор смотрю, уж надоело... Товарищ ученый, - искательно обратилась она к академику, - вы, может, замолвите где надо словечко, пускай меня домой отпустят, как раз картошку убирать, а я тут прохлаждаюсь. Я уж покупки сделала, врачи ваши меня обмерили всю как есть, можно мне домой-то?

Николай Николаевич вопросительно поглядел на Семена.

- Понимаете, Николай Николаевич, - торопливо пояснил тот, - Антонина Романовна, собственно, находится в распоряжении группы профессора Авербаха, а я, так сказать, позаимствовал временно, на день...

Академик недовольно покачал головой.

- Дело в том, Антонина Романовна, - мягко сказал он, - что науке крайне необходимо знать все о вашем даре. Вы сейчас не прохлаждаетесь, вы приносите огромную пользу науке, нашей Родине, понимаете? Считайте, что вы выполняете задание особой важности.

- Ну что ж, - вздохнула Антонина Романовна, - если задание, я, конечно, готовая.

Когда она вышла, в комнате повисла тяжелая тишина.

- Семен Борисович, у меня складывается впечатление, - сказал наконец академик остраненным тоном, - что вы не понимаете стоящей перед нами задачи.

- Ну почему же, почему? - засуетился Семен.

- Почему - это другой вопрос, - перебил его академик. - Нас интересуют открытия и явления, лежащие за пределами современных научных понятий...

- Но она пятитонный грузовик на десять метров швыряет, разве это входит в понятия?! - вскрикнул Семен.

- Явление телекинеза всего лишь недостаточно изучено, но отнюдь не отрицаемо наукой. Вот пусть Андрюша Авербах и изучает его, зачем лезть в его работу. Помимо всего прочего, Семен Борисович, это неэтично.

Семен всплеснул руками, и его круглое лицо скривилось в обиде.

- Николай Николаевич, я действительно не понимаю! Это же как в сказке: пойди туда - не знаю куда, принеси то - не знаю что! Я вам все что угодно достану, я вам снежного человека на веревочке приведу, но я не могу так, вслепую!

- Не обижайтесь, Семен. Я ценю вашу инициативу, но мы действительно идем вслепую, - смягчился академик. - То, что мы ищем, не просто не лежит на поверхности. Оно спрятано так, что о нем и слуха нет.

Он встал, медленно прошелся по комнате, остановился рядом с Семеном, положил ему руку на плечо.

- Друзья мои, я оторвал вас от ваших лабораторий, от исследований, от монографий, но я сразу предупредил: может быть, мы потратим годы впустую. Мне-то было легче, чем вам, принять такое решение: в науке я сказал достаточно. Может быть, все, что мог. Возможно, наше нынешнее дело просто стариковская блажь. Я не держу ни вас, Семен, ни вас, Костя. Поверьте, если вы сейчас уйдете, я не обижусь, я пойму... Решайте.

Академик встал у окна, отвернулся, стал смотреть на улицу, словно не желал смущать взглядом помощников, делающих выбор.

- Я остаюсь, - резко и как будто с обидой сказал Костя.

- Я тоже, - вздохнул Семен. - Только поймите, Николай