Что такое теория значения? [Майкл Даммит] (fb2) читать постранично, страница - 39

отдельно. Почему два предложения, A и В, не могут иметь один и тот же смысл? Вполне возможно, что единственный довод против этого состоит в том, что ”X верит (знает), что A” может быть истинным несмотря на то, что ”X верит (знает), что В” ложно. То, что делает такую ситуацию возможной, заключается в том, что основание для веры в истинность А не является основанием для веры в истинность В; и вывод таков, что, поскольку в этих косвенных контекстах А и В обозначают соответствующие смыслы, эти смыслы должны быть различными, иначе истинностные значения сложных предложений, в которые входят A и B, совпадут. Отсюда следует, что различие в возможных основаниях того или иного верования или в способе того или иного фрагмента знания порождает различие в объектах верования или знания; и это подтверждает наше первоначальное утверждение, что, постигая возможный объект веры или знания, т.е. понимая смысл предложения, мы тем самым должны знать, какие основания может иметь это верование и как можно прийти к этому знанию. Концепция Фреге, в соответствии с которой мысль представляет собой возможный объект знания или веры, не обязательно должна быть окружена доктринами, которые привели нас к этому выводу; однако в действительности это так и было.

Два аналитически эквивалентных предложения не могут в общем случае иметь одно и то же информационное содержание, и, следовательно, один и тот же смысл, так как можно знать, что одно из них истинно, не зная при этом, что истинно и другое; некто, зная, что одно из этих предложений истинно, мог бы, следовательно, получить информацию об истинности другого предложения, а это значит, что информация, содержащаяся в каждом из этих предложений, должна быть различной. Отсюда следует, что средства, с помощью которых предложение может быть распознано в качестве истинного, имеют отношение к смыслу этого предложения. Можно было бы утверждать, что показано лишь то, что если информация, содержащаяся в одном предложении, может быть усвоена независимо от информации, содержащейся в другом предложении, то эти два объема информации должны быть различными, поскольку относительно них верны разные вещи, и определение того, что собой представляют эти объемы информации, не предполагает того, каким образом они могут быть усвоены. Но этому противоречит тот факт, что, по Фреге, понятие аналитичности и более общее понятие априорности можно определить с помощью условий истинности предложения; и, конечно, смысла предложения достаточно, чтобы определить, аналитично оно или синтетично, априорно или апостериорно. И все-таки в объяснении Фреге мало указаний на то, каким образом способ, которым задан смысл предложения, связан с основаниями, на которых мы можем утверждать, что это предложение истинно.

Я думаю, что тот недостаток фрегевского объяснения смысла, с которым связан этот пробел, кроется в том, что Фреге не настаивал на том, что теория смысла должна объяснять, в чем же проявляется понимание смысла говорящим; и эта позиция Фреге обусловлена требованиями построить теорию смысла в рамках реалистической теории значения, оперирующей понятием условий истинности предложений. Смысл, полагает Фреге, есть нечто объективное; т. е. можно точно установить, употребляют ли двое говорящих какое-либо выражение в одном и том же смысле, и при этом один говорящий может эффективным образом сообщить другому смысл, который он придает тому или иному выражению. Это возможно только в том случае, если смысл слова однозначно определяется через наблюдаемые характеристики его языкового употребления (т.е. только если смысл — это употребление); отсюда следует, что понимание смысла слова полностью проявляется в том, каким образом использует это слово говорящий. Если бы было необходимо представить понимание говорящим смысла слова как знание им какого-нибудь суждения, осознание которого предполагало бы выход за пределы всякого простого практического знания, т.е. если бы смысл слова нельзя было исчерпывающе объяснить посредством способности употреблять конкретным образом предложения, содержащие это слово, тогда смысл не был бы полностью коммуникабельным: мы никогда не были бы уверены, что, обучив кого-нибудь определенной языковой практике, мы тем самым действительно сообщили ему правильный смысл этого слова. Тезис Фреге о том, что смысл объективен, является, таким образом, имплицитным предвосхищением (в отношении того аспекта значения, который конституирует смысл) доктрины Витгенштейна, в соответствии с которой (или одной из семейств такого рода доктрин) смысл есть употребление. Однако Фреге так и не сделал из этого выводов в отношении форм, в которых может проявляться смысл слова. Так, в случае собственных имен, в самом грубом приближении понимание говорящим смысла имени следовало бы представить как способность эффективно определить, по отношению к любому данному объекту, является ли он носителем этого имени. В