Восемь дней в неделю [Юрий Геннадьевич Томин] (fb2) читать постранично, страница - 2

очень хорошо!

— Они к вам — тоже. Только по-своему.

— Ой, правда? — обрадовалась Светочка.

— Правда.

Светочка радостно улыбнулась, но тут же вспомнила, что она — учительница.

— Все же я скажу им, чтобы они меня так не звали, — сказала она, безуспешно пытаясь нахмуриться.

— Пожалуй, не стоит говорить, — посоветовала Анна Ивановна.

— Почему? Они же поймут, что мне это не нравится.

— Поймут. Именно поэтому и будут.

— Как, мне назло?! — возмутилась Светочка.

— Да вовсе и не назло, — вздохнула Анна Ивановна. — Просто им так интереснее.

— Что интереснее? — сурово спросила Светочка. — Придумывать для учителей клички?

— Нет, не это, — сказала Анна Ивановна. — Интереснее делать то, что запрещается.

Светочка задумалась. В мечтах она давно уже видела себя окруженной преданными и послушными учениками. В мечтах все это почему-то происходило на перемене, после урока, когда класс, не обращая внимания на звонок, затаив дыхание, слушал ее — горячую, порывистую, увлеченную. Класс не хотел ее отпускать, и лица ребят выражали поклонение и восторг.

Но все это, к сожалению, было только в мечтах.

Пока Светочка машинально перебирала карты, Анна Ивановна успела проверить две тетради, а к тому времени, когда Светочка сделала свое первое педагогическое открытие, тетрадей было проверено целых пять.

— Анна Ивановна! — воскликнула Светочка. — А ведь это мысль! Если их интересует запретное, то нужно запрещать им как можно меньше!

Анна Ивановна с интересом взглянула на Светочку. Мысль, конечно, не новая, но Анне Ивановне понравилась Светочкина решимость.

— Ну что ж, попробуйте, — сказала Анна Ивановна.

Светочка решительно тряхнула головой.

— Обязательно попробую. Меньше запрещать, больше разрешать — это идея!

— Только не разрешайте им не делать уроки, — улыбнулась Анна Ивановна.

— Послушаются с удовольствием.

— Вы думаете? Нет, Анна Ивановна, вы в чем-то неправы. Я только не могу объяснить.

— Возможно, — согласилась Анна Ивановна.

Анна Ивановна подумала о том, что молодой учительнице вовсе не нужны ее советы. Советы давать легко, а выполнять гораздо труднее. Пусть пройдет все сама. Еще не раз принесут ей ребята и радости и обиды, прежде чем она поймет, что любит их такими, какие они есть, а не такими, какими она их выдумала.

А Светочка, окрыленная своим великим открытием, уже стояла у двери. Указку, портфель и карты она держала в охапке и пыталась открыть дверь ногой.

Анна Ивановна быстро поднялась и, подойдя к Светочке, повернула дверную ручку.

— А все-таки это прекрасно! — сказала Светочка.

— Что прекрасно?

— Все прекрасно, — сказала Светочка и, цокая каблучками, устремилась вперед по светлому коридору.

Анна Ивановна вернулась к своим тетрадям. Но едва она взялась за красный с синим карандаш, дверь отворилась и на пороге появился директор.

— Анна Ивановна, очень хорошо, что вы здесь.

— Я вас слушаю, Сережа, — сказала Анна Ивановна.

Директору было тридцать лет. Для всех остальных он давно превратился в Сергея Михайловича. Для всех, кроме Анны Ивановны.

Директор полез в карман пиджака, достал лист бумаги и протянул его Анне Ивановне.

— Прочитайте, пожалуйста.

Анна Ивановна положила письмо на стол, откинула голову назад, и глаза ее заскользили вдоль ровных строчек машинописи.

«Дорогая редакция!

Мне скоро тринадцать лет. Я учусь в шестом классе. В нашем классе есть мальчик Володя. Я его люблю, а он меня нет…»

Анна Ивановна читала письмо, написанное, очевидно, какой-то девочкой. Девочка эта жаловалась на класс, который, по ее словам, был очень недружным. Она писала о своей любви к Володе, а затем снова принималась ругать класс и самого Володю. Тут были рассуждения о дружбе, честности и товариществе. Но о чем бы девочка ни писала, она упорно возвращалась к тому, какой плохой у них класс, и выходило так, будто только класс и был виноват в ее бедах. Между делом девочка сообщала, что класс премирован летним походом, которого совершенно не заслуживает.

Письмо было без подписи.

— Забавно. А при чем тут я? — спросила Анна Ивановна.

— Это письмо написано ученицей вашего класса.

— Почему вы так думаете, Сережа?

Директор протянул ей конверт.

На конверте были указаны ее школа, ее класс и стояла фамилия Ани Мельниковой.

Анна Ивановна еще раз внимательно осмотрела конверт. Он был надписан детским почерком, от руки, но почерк был ей незнаком. Насколько она помнила, ни у кого из ее класса не было такого почерка — с наклоном влево.

— Письмо — на машинке, конверт — от руки… — задумчиво сказала Анна Ивановна. Мыслями она сейчас была не здесь. Перед глазами Анны Ивановны проплывали комнаты, шкафы, занавески, но больше всего столы, столы, столы… Анна Ивановна путешествовала по квартирам своих учеников. В каждой она была не один раз, ей вспомнилось множество столов. Машинку она помнила только