Духов день [Андреас Майер] (fb2) читать постранично, страница - 2

стандарта. Стоило ему заболеть, как невестка стала ежедневно приносить суп, явно проделывая это с показушной добротой и наигранной естественностью, хотя отношения между ними, впрочем, как и с сыном, всегда были отмечены взаимным недоверием и даже нелюбовью. Она приносила Адомайту суп и как бы делала тем самым из него нормального старика с обычными житейскими потребностями, собственно, ей даже удалось бы принудить его в конце концов к той человеческой норме, которой так недоставало в Адомайте окружающим, зациклившимся на своих ограниченных представлениях о том, что следует считать нормальным, ох уж эти мне члены страховой больничной кассы in extenso.^[3] Исходя из этого, вполне можно было заключить, что невестка только радовалась немощи старика и его возросшей беспомощности. В итоге они и довели Адомайта до той кондиции, чего всегда сполна ему и желали. Насколько же это предосудительно и недостойно! Адомайт, которого он так хорошо знал, ведь не часто встретишь такого человека, мог бы до самого конца стоять у плиты и готовить свою любимую еду — печеный ливер с луком, его нутро с грехом пополам еще как-то принимало эту пищу. Так нет же, каждый день из Бутцбаха приходила его невестка и приносила супчик. Не нужно мне никакого супа, говорил он, вот, смотри сюда. А она каждый раз твердила свое: он болен и должен себя беречь, лучше всего сесть в кресло, закрыть ноги пледом и наслаждаться тишиной и покоем, глядишь, здоровье и поправится, сидел бы и дожидался, когда она придет и разогреет ему супчик, сваренный специально для него. Твой любимый супчик. Это какой же такой суп, по-твоему, мой любимый, спрашивал с недоверием Адомайт. А с фенхелем! Тьфу, гадость какая, восклицал Адомайт (он, Шоссау, частенько присутствовал при этих сценах). Как ты смеешь утверждать, что суп из этой дрянной травы и есть мой самый любимый? Да я всю свою жизнь лишь с огромным трудом мог проглотить ложку такого супа, и тебе это прекрасно известно, мой сын наверняка тебе рассказывал. И ты еще пристаешь ко мне с этим фенхелевым супом! Он не должен так говорить, фенхелевый суп очень полезный, поправит его здоровье. Старым людям фенхелевый суп просто необходим. Она специально взяла брошюру в больничной кассе, вот, пусть сам посмотрит, как она заботится о нем. Больничная касса сейчас очень много делает для своих членов, особенно по части информации, они там занимаются просветительской деятельностью, потому что считают, что чем больше люди будут заботиться о своем здоровье и больше уделять ему внимания, тем дешевле им это обойдется, глядишь, и взносы уменьшатся, а то сегодня они очень большие. Это его нисколько не интересует, сказал Адомайт, сплошь одни глупости. Про это все давно известно, так и было всю его долгую жизнь. Вчера — липовый чай, сегодня — фенхелевый суп, а завтра, чего доброго, уринотерапия. От всего помогает, а на самом деле ни от чего. И вообще он здоров. Он просто постарел. Пусть сначала доживут до его лет. Что же это он никак не желает ничего слушать, сказала невестка, никакие аргументы на него не действуют. Люди из больничной кассы все-таки лучше знают, что ему хорошо, а что плохо, на то они и специалисты. Они ведь ученые люди, он хотя бы раз почитал эту брошюру. Откуда им известно, сказал Адомайт, что для меня лучше, а что нет? Они меня вообще не знают. Даже ни разу в глаза не видели! И что это за брошюра такая? Она называется «Сила здоровья заключена в самой природе», сказала невестка.

После таких словесных перепалок Адомайт обычно без особых церемоний выпроваживал невестку из своего дома в Нижнем Церковном переулке. У него на серванте скопилось за последнее время немало таких брошюрок, и Адомайт буквально приходил в отчаяние, что его невестка еще больше, чем сын, цепляется за написанное в них, при этом ничего не берет себе в голову и не помнит ни о чем дольше двух-трех недель. Каждый раз она предлагает ему новый метод лечения и здоровый образ жизни, включающий в себя особое питание, или того пуще — упражнения на расслабление, или как это там у них по-ученому называется, и каждый раз преподносит ему это как истину в последней инстанции. Тебе не надо все время сидеть в кресле, заявила она однажды, это вредит твоей пояснице, лучше пересядь на стул, а то мышцы спины ослабнут, чтоб этого не случилось, сидеть нужно очень прямо. А когда он через неделю совершенно случайно так и сидел за обеденным столом, на жестком стуле, и просматривал почту, его невестка тут же с ужасом в голосе объявила, что лучше бы ему оставаться в кресле, потому что жесткий стул слишком большое напряжение для него, он возразил ей на это, мол, она противоречит самой себе, всего лишь неделю назад она, руководствуясь одной из своих брошюрок из больничной кассы, запретила ему сидеть в кресле, и тогда невестка отреагировала на его слова так, как только единственно и остается таким людям: она просто ничего не ответила. Сознайся, что противоречишь сама себе, сознайся наконец хоть раз, возмутился Адомайт,