Город смерти [Сэмюэль Р. Дилэни] (fb2) читать постранично, страница - 3

жидкостью. Она пригубила, наблюдая за генералом. Глаза ее, чуть раскосые, были обрамлены бровями, похожими на крылья птицы.

- Я не с Земли, - сказала она. - Мой отец был инженером связи в Звездном Центре под индексом Х-118, как раз за Ураном. Мать была переводчицей во Дворце Внешних Миров. До семи лет я росла в Звездном Центре. Там было мало детей. В пятьдесят втором мы переселились на Уран-27. К двенадцати годам я знала семь земных языков и пять неземных. Я запоминала языки, как люди запоминают песни. Во время второго Запрета погибли мои родители.

- Во время Запрета вы были на Уране?

- Вы знаете, что произошло?

- Знаю, что Внешние планеты пострадали гораздо больше Внутренних.

- Вы ничего не знаете. Конечно, они пострадали больше. - Она глубоко вздохнула, отгоняя воспоминания. - Одной порции этой жидкости недостаточно, чтобы я могла говорить об этом. Когда я вышла из госпиталя - существовала вероятность помешательства.

- Помешательства?

- Что вы хотите? Длительное недоедание, плюс неврологическая чума.

- Я знаю об этой чуме.

- Итак, я попала на Землю. Жила у тети и дяди и получала невротерапию. Но я в ней не нуждалась. Не знаю, психологическое это или физиологическое, но из всего этого я вышла с еще более обостренным чутьем к языкам. Я пронесла это чутье через всю жизнь и постепенно привыкла к нему. К тому же я научилась хорошо излагать свои мысли.

- Не связано ли это с легкостью расчетов и эйдетической паматью? Эти качества очень нужны криптографам.

- Я плохой математик и совсем не умею рассчитывать. Зрительное восприятие и специальные тесты, например, цветные сны и т. д. - все это у меня есть, но главное, в чем проявляются мои качества - в словесном оформлении. В то время я начала писать. Один год я работала переводчицей при правительственном кабинете и одновременно занималась кодами. Через некоторое время я, как криптограф, приобрела определенную профессиональную легкость. Но я плохой криптограф. У меня нет достаточно терпения, чтобы корпеть над чем-то написанным другими, мне хочется писать самой. К тому же я нев-ротичка, это вторая причина, по которой я обратилась к поэзии. Но мое профессиональное мастерство часто меня пугало. Иногда, когда было слишком много работы и мне хотелось сделать что-нибудь еще, внезапно все, что я знала, укладывалось в стройную картину у меня в голове, и я легко читала лежащее передо мной, а потом оставалась усталой, испуганной и жалкой.

Она взглянула на свой стакан.

- Постепенно я подчинила себе свое умение. К девятнадцати годам у меня была репутация маленькой девочки, которая может расшифровать что угодно. Я уже кое-что знала о языке и легко распознавала типичные его конструкции: его грамматический строй, распознавала чутьем, что я и сделала с Вавилоном-17.

- Почему вы оставили эту работу?

- Я указала вам две причины. А третья заключалась в том, что, овладев профессиональным мастерством, я захотела использовать его в собственных целях. В девятнадцать лет я оставила военную службу и... да, вышла замуж и начала писать серьезно. Три года спустя вышла моя первая книга. - Она пожала плечами, улыбнулась. Об остальном читайте в моих стихах. Там есть все.

- И теперь в мирах пяти галактик люди ищут в ваших образах и значениях разгадку величия, любви и одиночества...

Последние слова выпрыгнули из фразы, как бродяги из товарного вагона. Она стояла перед ним, она была великой, а он, оторванный от привычной военной жизни, чувствовал себя таким одиноким, и он был отчаянно влюб... Нет!

Это невозможно, это отвратительно, это слишком просто для объяснения того, что происходит в его мозгу, что пульсирует в его руках.

- Выпьем еще?

Глаза ее остановились на чем-то невидимом. Она еще не выпила и половины первой порции.

- В вашем возрасте Ките был уже мертв.

Она пожала плечами.

- Это странное время. Оно выдвигает героев так быстро, внезапно и так же быстро и внезапно убивает их.

Он кивнул, вспомнив полдюжины певцов, актеров, даже писателей, которые в конце второго или начале третьего десятилетия объявлялись гениями, чтобы исчезнуть через год, два, три. Ее репутация удерживается очень долго.

- Я принадлежу своему времени, - сказала она. Я хотела бы вырваться за его пределы, но время не пускает меня. - Руки ее оторвались от гладкой поверхности стакана. - Вы, в армии, должны испытывать то же самое, - она подняла голову. - Дала ли я вам то, чего вы хотели?

Он кивнул. Легче было солгать жестом, а не словом.

- Хорошо. Теперь, генерал Форестер, расскажите мне о Вавилоне-17?

Он оглянулся в поисках бармена, но сияние вернуло его взгляд к ее лицу, сиянием оказалась просто ее улыбка, но краем глаза он принял ее улыбку за вспышку света.

- Возьмите, - сказала она, пододвигая к нему свой стакан. - Я еще не кончила первый.

Он взял его, отхлебнул.

- Захват, мисс Вонг... Это связано с Захватом.

Она подперла голову рукой, слушая с сузившимися глазами.