Мармион. Повесть о битве при Флоддене [Вальтер Скотт] (fb2) читать постранично, страница - 4

бросишь взгляд в овраг —Дремучий лес разросся так,

Что и не видно: где же там

Ручей, журчащий по камням.

Теперь среди нагих ветвей

Ворчит рассерженный ручей

И пену тёмную стремит

По гулким скалам в бурный Твид.

Давно листвы осенней нет,

Померк холмов багряный цвет,

Их отсвет больше не дрожит

В твоей воде, прекрасный Твид!

И вересковый склон отцвел,

Теперь он скучен, желт и гол…

Все давят тучи-исполины.

И овцы тянутся в долины,

Где бледный луч преддождевой

Скользит над чахлою травой,

А стадо кротко и уныло

Глядит на зимнее светило.

И выцвели холмы вокруг,

И в плащ закутался пастух.

Его лохматые собаки

Забыли звонкий лай и драки,

Поджав пушистые хвосты,

Не носятся они кругами.

Бредут в преддверье темноты,

Лениво шевеля ногами,

Да подымая робкий взгляд,

На ветер изредка скулят.

И сорванцы мои притихли:

Пора осенняя для них ли?

Не знают сами, отчего’

На ум нейдет им озорство.

И хоть без слез их хмурый взор, Как подобает детям гор, —Мои мальчишки, вспоминая

Луга и маргаритки мая,

Порой тоскливо говорят

Про птиц весенних, про ягнят, Украсит ли увядший сад

Боярышника яркий цвет,

Вернется лето или нет?

Вернется, мальчики! Опять

Вам будет солнце гор сиять,

И снова ворохи цветов

Вы изведете для венков,

Опять увидите ягнят,

И птичьи песни зазвенят,

И вновь — для игр так коротки —Помчатся летние деньки!

Немой природе всякий раз

Жизнь возвращает вешний час.

Она опять на мощный зов

Лугами, полными цветов,

Откликнется весне в ответ —

И зимней грусти нет как нет!

Но в жизнь твою, моя страна,

Придет ли в этот раз весна?

Когда, какой, чей властный зов

Поднять сумел бы из гробов

Воителя и мудреца?

Тот мощный ум, что до конца

Британии служил,

Ту руку, что сжимала меч,

Чтоб наши берега сберечь?

О, кто бы разбудил

Тех двух великих?! Где та сила?

Да, солнце дарит жизнь цветам, Но луч его бессилен там,

Где плачет Слава над могилой, В которой Нельсон погребен,

Где Питт вкушает вечный сон

Под тяжестью плиты унылой…

Пусть эти имена хранит

В глубинах сердца каждый бритт.

Мой друг, а знает ли твой сын

О том, кто в битве средь пучин

Флот вражий обратил во прах

И сгинул в Кадикских волнах?

Подобна молнии была

Вся жизнь его — как только мгла

Сгущалась над его страной,

Сверкал он вспышкой грозовой!

И вот на дальнем берегу

Он, нанеся удар врагу,

Сверкнул в последний раз…

Но не забудем и о том,

Кто направлял сей Божий гром, Кто в должный день и час

Ужасный насылал удар

На Эресунн и Трафальгар,

Кто был рожден для славных дел, Кто видеть далеко умел,

Но за грехи страны своей

Недолго прожил он.

Служил он до последних дней

Тебе лишь, Альбион,

И грязной алчности металл

Он всей душою презирал,

Над своевольною толпой

Вознес недрогнувшей рукой

Права Закона одного!

Не презирая никого,

Он рвенью каждого сумел

Дать множество достойных дел

И, своеволие смиряя, он

Поставил целью вольности Закон!

О, если б жил он — пусть безвластный! —Сей одинокий часовой,

Он всех бы поднял в час опасный

Своей тревожною трубой!

Он, как маяк, назло туманам,

Светил британским капитанам,

Как верный столп надежно, он

Держал шатающийся трон…

Но столп упал. Угас маяк.

И звук трубы ушел во мрак.

Но даже в свой последний день, Когда сгустилась смерти тень, Он всей Британии штурвал

Слабеющей рукой сжимал!

И не желая отдохнуть,

Он вел корабль в опасный путь, Пока штурвал тяжелый вдруг

Не вырвался из мертвых рук.

И ежели во всей стране

Хотя б один найдется храм,

В котором мир снисходит к нам, Храм, где забыли о войне,

Храм, где колокола звенят,

А не воинственный набат, —

Храм, где на этот мирный зов

Сойдется горстка пастухов, —

В молитве голову склони

И благодарно помяни

Того, кто