рассвете Эдмунд напряженно вглядывался в даль. Он хотел как можно скорее узнать, на какой берег их выбросило. Ведь «Сан-Джорджо» налетела на риф в кромешной тьме, так близко и одновременно так далеко от дружественных огней, обещавших помощь поврежденной штормом галере и ее измученным гребцам.
Вскоре Эдмунду удалось понять, что их с сестрой выбросило на небольшую песчаную косу, отрезанную морем от высокой и скалистой прибрежной полосы. Затем он увидел бездыханные тела нескольких гребцов. Как раньше винный бочонок, волны, переворачивая, таскали их туда-сюда.
От «Сан-Джорджо» остался лишь бесформенный кусок деревянного каркаса, зацепившийся за риф. Гигантские волны продолжали свое разрушительное дело, разбрасывая последствия кораблекрушения – оказавшиеся в воде грузы.
Слабым голосом Эдмунд пробормотал «Аве Мария» в благодарность за свершившееся чудо: вероятно, только они с Розамундой и спаслись с «Сан-Джорджо»…
Наклонившись, граф удостоверился, что рана на плече сестры менее серьезна, чем ему казалось. Почувствовав прикосновение, девушка застонала, а брат похлопал ее по щеке и прохрипел на норманно-французском языке слова ободрения. Вскоре к нему стали возвращаться силы и он смог, приподняв девушку, усадить ее и набросить ей на плечи окровавленную рубашку. При звуках его голоса темные ресницы Розамунды вздрогнули, и она изумленно взглянула вверх на склонившееся над ней смуглое лицо. Большие зеленовато-голубые глаза, цветом напоминавшие зеленый турмалин, широко раскрылись: девушка услышала негромкий смех.
– Почему ты смеешься? – с усилием пробормотала она.
– Ах, если бы благороднейший король Руфус впервые увидел тебя такой, как сейчас, он ни за что не приказал бы своим констеблям схватить тебя. И нам не пришлось бы бежать из Англии…
Тень улыбки чуть тронула полные губы девушки. Посиневшие от холода и побелевшие от пережитого страха, они тем не менее оставались притягательными.
День мало-помалу светлел, и уже можно было увидеть полчища рваных, серо-черных туч, грозно надвигавшихся с моря. Пока не было ни малейшего признака, что буря начинает утихать.
Рыжеволосая девушка обратила к брату лицо.
– Где мы? – слабым голосом спросила она.
– Один святой Христофор знает, – ответил Эдмунд. – Бог послал волны, которые не выбросили нас на берег какого-нибудь королевства неверных. – Он немного подумал. – Вспомни-ка: перед столкновением наш капитан упоминал место, называемое Сардинией, потом назвал Сицилию или что-то вроде. – Нахмурившись, Эдмунд отбросил со лба свалявшиеся волосы. – Насколько я понимаю, это может быть даже берег той земли, откуда вышли древние римляне. В любом случае…
Он внезапно замолк. Уголком глаза Эдмунд заметил, как ему показалось, какое-то движение в траве. Ее заросли покрывали до самой вершины склон небольшого, круто возвышавшегося над ними холма. У графа перехватило дыхание, когда он разглядел очертания наконечника копья и смутный силуэт косматой головы в тесно прилегающей кожаной шапке.
В тот момент, когда голова скрылась, Эдмунд, напрягая все силы, поднялся и оттащил свою сестру в ненадежное, но все же укрытие среди скользких обломков скал. Вскоре над вершиной холма можно было уже четко различить головы семи или восьми человек. Еще через несколько минут смуглые туземцы, с пронзительными криками перепрыгивая с камня на камень, спустились вниз по козьей тропе и рассыпались по пляжу…
Они бесстрашно бросались в приливные волны и вытаскивали на берег трупы. Туземцы были одеты в некое подобие плащей из грубо обработанных шкур. Своими длинными кинжалами они отрезали у трупов пальцы, украшенные кольцами. Потом начали раздевать погибших. Другие их соплеменники, появившись вслед за первой группой, принялись собирать бочонки, ящики, обрывки такелажа и прочие обломки погибшей галеры.
Стиснув зубы, чтобы сдержать нервную дрожь, молодой норманн пытался угадать национальность незнакомцев в грубых плащах из козьих шкур. Все они были похожи один на другого с их копнами густых нечесаных волос, тощие и малорослые, и резко отличались от крепышей из норманнских вассалов или здоровенных саксонских мужиков, которыми граф правил в Суссексе. Из их речей Эдмунд ничего не мог понять.
Эти косматые существа должны были в конце концов заметить его следы. И что тогда? Единственным оружием, которым Эдмунд мог бы воспользоваться, был обломок мачты, лежавший почти у его ног. Конечно, этот обломок, обмотанный веревкой, с лоскутом разорванного паруса был мало пригоден в качестве средства защиты, однако Эдмунд схватил его, но тотчас ощутил невероятную и особенно неуместную в данных обстоятельствах слабость.
– Это мавры? – прошептала Розамунда, разглядывая незнакомцев сквозь слипшиеся, запорошенные песком пряди волос. Выглядела она ужасно; избороздившие лицо струйки крови усиливали впечатление.
Эдмунд жестом велел ей молчать и пригнулся еще ниже: появилась новая причина для
Последние комментарии
11 часов 16 минут назад
11 часов 51 минут назад
12 часов 44 минут назад
12 часов 49 минут назад
13 часов 26 секунд назад
13 часов 13 минут назад