Правдивая история о проводнике Мешади Фару Абас оглы [Всеволод Вячеславович Иванов] (fb2) читать постранично, страница - 2

знаменем и, продав его серебряный портсигар, приехал к тебе». «Всё это очень хорошо, — сказал своему сыну Мешади и крепко, с присущим ему достоинством, обнял его, — но моё ремесло стало столь же убыточно, как и ремесло генерала, и я уже стал стар, и только сижу на берегу и смотрю, как купаются женщины, и у меня нет охоты уйти с ними в горы».

И тогда он стал рассказывать про былые времена и сказал, что вот он смотрел шторм и насчитал тринадцать тысяч волн, но сам он был несчётнее шторма, — и сын подивовался на его рассказы и захотел увидать горные тропинки. Весёлый Мешади показал ему все горные тропинки и ту скалу, куда никак не могла доехать генеральская жена, и вот сын его сделался проводником.

Мешади смотрел на сына и сын смотрел на Мешади, и по вечерам они говорили о войне, когда им нужно бы было говорить совсем о другом. Мешади видел, что вновь приехали толстые женщины к морю и вновь захотели в горы, как это и было раньше, и каждой из них необходима была скала, одновременно похожая и на рубин и на изумруд. Сын Мешади, — к чему человечеству знать его позорное имя, — водил их в горы, и вот у него уже была и черкеска, и белая папаха, и скоро должен бы появиться конь, — но женщины, возвращающиеся с гор, имели такие же голодные глаза, как и перед тем, чтоб туда идти, и Мешади стал вместо войны напоминать сыну о штормах и своей молодости, и тот говорил ему: «Хорошо» — но ничего хорошего не мог заметить в глазах женщин весёлый и мудрый Мешади. И тогда он сделал так. Когда однажды сын повёл в горы тоскующее по тихому беспорядку человечество, то Мешади шёл рядом с ними, тропами, скрытыми для всех, кроме его, Мешади, гордых и весёлых глаз. Он шёл и видел, что его недостойный сын не только не поддерживает стремени у едущей женщины, не только нежно не касается её ноги, но сам идёт далеко впереди, словно только что нашёл тропу, и к тому же ведёт разговоры о войне и воинских доблестях. Женщина знает, что такое война! Война — это значит, что мужчина, даже и вернувшись с войны, шесть дней из недели, по крайней мере, оставляет её на одинокой кровати. Зачем с женщиной говорить о войне, когда вокруг скалы, луг, окружённый соснами и зелёная трава такая, какой нигде нет в России. И вот былая гордость наполнила Мешади, и он начал бросать огромные глыбы на тропы, и путники поднимали головы кверху и говорили, что близится или обвал, или идёт гроза. Сын Мешади выпрямился и готов был защищать и от обвалов и грозы вверенные ему жизни, и походка его стала такой, словно он вёл полк. И тогда Мешади сказал: «Дурак», и медленно спустился с гор.

Вечером опять был шторм, и берег опять мыл в волнах свои кипарисовые косы, и голубая мгла тумана стояла над береговыми скалами. Сын Мешади сказал своему отцу:

— Уже в горах началась буря, и на наши тропы летели камни, и я боялся, как бы кого не убило.

— Дурак, — сказал ему Мешади, — эти камни летели из меня. Ты думаешь, нужна твоя защита? Каждая из этих женщин защитит тебя лучше, чем полк твоих разбежавшихся солдат. Ты думаешь — ей нужна твоя тропа? Каждая из них лучше тебя знает все тропы и в не таких горах.

— Плохо я разве знаю мои тропы? — возразил ему его сын.

— Ты трижды дурак, — сказал ему опять Мешади, — дважды, что не можешь уразуметь того, что я тебе сказал, и третий раз, что тело твоё не море, а болото, и нельзя из такого болота разводить хозяйство. Пускай, как прежде, рушится мой дом, пускай я буду сидеть на берегу моря и только смотреть на купающихся, — но позора не будет на моей голове. Я думал, ты воистину сын Мешади, но ты по-настоящему сын генерала, и вот перед тобой шоссе, оно ведёт в Россию или ещё дальше, ступай по нему прямо, иначе камень, упавший на тропу, может ударить в твою голову… Я простил тебе твои плети, но не могу простить, чтоб сын мой висел над женщиной как плеть или что-либо другое более позорное. Иди!

И вот его сын пошёл по прямому и пыльному шоссе, шаг его был медленнее шага буйвола, и каждый гнусный курд мог теперь над ним смеяться и плевать на его следы. Мешади глядел ему вслед, ему было его жалко, но он, сложив на широкой своей груди руки, видел горы, такие же непреклонные и гордые, как он сам.

Так окончилась история о возвращении сына проводника по горам весёлого Мешади Фару Абас оглы.