Исчезнувшая [Сьюзан Хаббард] (fb2) читать постранично, страница - 5

способности видеть слова в цвете.

— Меня зовут Ари. — Я повернулась к светленькой девочке.

— Мисти. — Она умела говорить и жевать одновременно. — Произносится через «и». — «Произносится» у нее звучало как «произноусица».

— Два «и», — добавила Осень.

Я смотрела на них, а они на меня.

— Я иду купаться, — сказала я после нескольких минут взаимного изучения. — Хотите со мной?

Мисти зевнула, но подумала: «Почему бы и нет?»

— По фигу. — Мысли Осени расслышать не удавалось.

Способность слушать чужие мысли является одним из преимуществ вампира. Но это требует сосредоточения, и с одними умами получается гораздо лучше, чем с другими.

Наскоро искупнувшись — мелкая вода была слишком теплой и не освежала, — мы уселись обсыхать на старом пирсе. Я прихватила с собой пляжное полотенце, на котором нам троим с лихвой хватило места. Осень с Мисти улеглись загорать, тогда как я принялась заново наносить толстый слой солнцезащитного крема. Они говорили так, словно знакомы давным-давно, но, судя по их мыслям, это было не так.

Семья Осени, Весник, жила в Сассе больше двадцати лет, а Мисти была относительным новичком вроде меня: она переехала сюда четыре месяца назад. Обе они разбирались в жизни куда лучше меня.

— Чипа сегодня видела? — лениво спросила Мисти.

— Он говорит, что ему надо работать. — Тон у Осени был презрительный.

— Будешь так мазаться, никогда не загоришь.

Только через секунду я сообразила, что Мисти обращается ко мне.

— Я не загораю. Я подвержена ожогам.

— «Подверженаожогам»! — передразнила меня Осень писклявым голоском. — Что за хрень такая «подвержена»? — произнесла она нормальным голосом, низким и хрипловатым.

Мисти перекатилась на живот.

— Сигаретку дай.

Осень извлекла из кармана джинсов помятую пачку «Салема», вытряхнула сигарету и бросила ее в сторону Мисти. Затем бросила вторую мне. Я подняла сигарету и посмотрела на нее.

Осень с сигаретой в зубах села, выудила из другого кармана спички и дала прикурить Мисти. Та прикрывала огонек крохотными ладошками, хотя ветра не было.

Осень повернулась ко мне.

— Нет, не так. — Она раздвинула пальцы правой руки буквой «V» и вставила сигарету между средним и указательным пальцами. — Тебе вообще сколько лет?

— Четырнадцать.

— И ты ни разу не курила?

Мисти курила и наблюдала за нами. Она в инструкциях не нуждалась.

— Расслабь пальцы.

Каштановые волосы Осени сильно уступали моим по длине. Мои доходили до талии.

— Черт, ты держишь ее, как ручку. Вот, смотри.

Она вынула изо рта незажженную сигарету и взяла ее в левую руку — пальцы расслабленные, почти вялые. Большим пальцем правой руки она сдвинула крышку со спичечной упаковки и отломила одну спичку так, что ее головка едва касалась наждачной полоски. Затем тем же пальцем резко провела спичечной головкой по полоске. Спичка загорелась с первого раза. Осень прикурила, глубоко затянулась, выдохнула дым мне в лицо и протянула мне сигарету.

— Не пытайся зажигать спички так, — предупредила она. — Иногда вся упаковка вспыхивает разом. Реально сгоришь.

Я поднесла сигарету к губам и нерешительно затянулась. Дым обжег мне рот и горло, я будто снова оказалась в заполненной дымом многоэтажке в ночь пожара. Я кашляла так, что едва не потеряла сознание.

Их смех звучал деланным покашливанием. «Наверняка тренировались так смеяться», — подумала я. Осень хохотала так, что с нее очки свалились, и я увидела ее глаза — темно-карие, удлиненные, скучающие и с проблеском чего-то в левом глазу, что привлекло мое внимание, замерцало, а потом вспыхнуло.

Она надела очки обратно.

Я вернула ей сигарету и полезла в рюкзак за бутылкой с водой. Вода помогла, но и после нее горло казалось ободранным изнутри. Я поняла, что никогда не познаю прелестей курения. Однако я поклялась каким-то иным способом доказать, что я достойна их дружбы. Они знали то, чего не знала я.

Но они не показались мне особенно хорошей компанией. Думки Мисти представляли собой смесь злобы («Осень и вполовину не такая крутая, какой себе кажется»), жадности («Пусть Осень только попробует стянуть у меня картошку за обедом») и неуверенности в себе («Я толще Осени?»). Когда я попыталась настроиться на мысли Осени, меня встретил лишь белый шум. За пять минут я уже от него устала.

Скучающим тоном Осень сообщила, что у ее брата Джесса есть машина и он может как-нибудь свозить нас в торговый центр. Я не знала, где расположен местный Бродвей, но сказала «почему бы и нет» и дала ей номер своего мобильника.

С рюкзаком за спиной я медленно брела к дому, чувствуя на плечах тяжесть мокрых волос и впитывая мир вокруг — цикад, высокие травы, песни пересмешников, твердое голубое небо. Ландшафт пульсировал жаром и влажностью и пах пропеченной на солнце растительностью. Со времен урагана и пожара я воспринимала проявления дикой природы ярче и четче, чем прежде. Раньше я замечала