Ферраро-Флорентийский Собор и Русь [Михаил Николаевич Гаврилов] (fb2) читать постранично, страница - 9

class="book">И вот, двое из епископов не явилось на Собор. Не приехал на Собор тверской епископ Моисей. Его приглашали три раза и при этом самым настойчивым образом. Несмотря на это; он так и не явился и не ответил ни на одно из всех этих настойчивых приглашений. Проф. Голубинский объясняет молчание тверского епископа его болезнью: действительно, тверской епископ скончался вскоре после конца 1459 г., собор же начался в конце 1459 г.

Объяснение Е. Голубинского не может быть признано удовлетворительным, и вот почему. Почему же еп. Моисей не отвечал? Если бы он не мог прибыть на Собор по болезни, то, ведь, болезнь, как таковая, не может быть причиной молчания. В таком случае он так бы и ответил: не могу прибыть по болезни, и Собору незачем было бы посылать повторные приглашения. Скажут: вероятно, он был так тяжело болен, что не был в состоянии ответить. Да, но в таком-случае известие о болезни и состоянии больного привез бы первый гонец; приглашение на Собор ждало бы выздоровления больного, и, опять-таки, частые повторные приглашения были бы излишни.

Наконец, вспомним, что еп. Моисей был именно епископом тверским, а в Твери, как мы видели, было совсем не такое отношение к ферраро-Флорентийскому Собору, как у вел.» кн. Василия II,

Проф. Голубинскому так и осталось совершенно неизвестным опубликованное в 1908 г. Н. П. Лихачевым похвальное слово инока Фомы,^[43] из которого видно, что бы в 1453-ьем году для той среды, в окружении которой жил этот инок Фома, ни «Великий Вселенский Флорентийский Собор», ни русские его сотрудники не были ни изменниками, ни отступниками от православия. Всего понятнее поэтому, что, поэтому, и тверской епископ Моисей не ехал на «собор», как собравшийся против законно поставленного митрополита.

Другой из неявившихся получил серьезную обработку, а-потому и за него бояться было уже-нечего. Новгородский архиепископ Иона дал уже все обещания еще во время своего доставления в 1452 г. Кроме того, все эти обещания были вторично потребованы Василием II после «мира» (после взятия Великого Новгорода в 1456 г.), да и сам митрополит Иона, поставленный властью великого князя, «счел за нужное» написать ему (в феврале 1459) «особое дополнительное послание».

Заметим также, что укрепившиеся в некоторой ученической традиции постоянно повторяемые квазифакты, что Вселенский Флорентийский Собор состоялся даже будто-бы против воли вел. кн. Василия и некоторые другие добавления — являются лошь плодом традиционного измышления и никакого отношения к истории никогда не имели и иметь не могли.

Так, совершенно неверно, что Вел. Кн. Василий противился и самой идее Собора, как равно и тому, чтобы Исидор был на нем, как русский митрополит.^[44] Неверно также и то, что, как вел. кн. Василий II так и все русское духовенство сразу же, до собора, поняли и убедились, что Исидор — явный латинянин и будущий предатель православия. Все это — небылицы, придуманные уже много лет спустя после трудов знакомого уже нам Симеона Суздальского.^[45] К этим вздорным выдумкам отроеится и рассказ о том, что Исидор оказал явное предпочтение в Юрьеве латинским «крыжам». В первоначальной редакция всей этой встречи ничего об этом не говорилось, а говорилось, что его встречали с крестами только православные священники. Бискуп же немецкий католический встретил Исидора по своему немецкому праву, с трубами и-cвирельми, в Костере.^[46]

Итак, довольно распространенное среди русских убеждение, будто с последней половины XIV в. все были единодушны в чувстве борьбы против Западной Церкви и в деле воссоединения этой Церкви с Восточной; что все были единодушно и безоговорочно настроены против всякого подчинения Папе, как- Вселенскому Архиерею — коренным образом идут в разрез со всеми подлинно установленными фактами. Это, как мы смеем надеяться, нам и удалось доказать в предшествующем изложении.

Итак, постановления Вселенского Ферраро-Флорентий-ского собора не отвергнуты Православием, и не только не отвергнуты, но и официально приняты в отдельных официальных признаниях, поскольку такие официальные признания возможны и имеют место.

Русская Церковь была представлена на Соборе в лице своего законного митрополита Исидора, который не только отправился на Собор с полного согласия государя (т. е. вел. кн. Василия II), но, последний, со своей стороны, усердно позаботился-о том, чтобы Русская Церковь и Русское Государство были представлены митрополитом на Соборе, по возможности, достойным образом. К тому же, «вся Россия», как говорит Голубинский, провожала Исидора на Собор «как бы с триумфом и с явным выражением сочувствия со стороны русских к предпринятому им путешествию».^[47]

И в ХV-ом веке Русская Церковь официально, в законном порядке, не отвергла провозглашенного воссоединения.