Час мужества [Николай Григорьевич Михайловский] (fb2) читать постранично, страница - 68

Севастополь... Заполярье... По-особому дороги мне эти места, ибо люди, которых я там встречал, — есть живое олицетворение, стойкости и патриотизма всего нашего народа. У каждого из них был свой час мужества, когда требовалось проявить силу воли и высокий гражданский долг. Честь им и слава за то, что все они достойно выдержали это самое суровое испытание. Те места, где они сражались, защищая каждую пядь земли, можно считать святыми местами. Поездка в эти края — всегда встреча со своим прошлым, со своей молодостью.

Можно понять человека, которого я встретил несколько лет назад в Таллине на площади Победы. Он был немолод, но еще достаточно крепок. Счастливо улыбаясь, не в силах скрыть волнение, оглядывал он весенний Таллин. Деревья оделись молодой листвой. На Вышгороде распустилась сирень. В пруду плавало множество диких уток. Словом, в природе все радовало глаз, вызывало самое доброе настроение. Человек смотрел и радовался.

Я подошел к нему, мы разговорились. Он оказался шахтером из Донбасса. Отдыхал, лечился в Латвии в санатории, осталось несколько отпускных дней, и он решил провести их в Таллине.

— Я воевал на этой земле и потому она мне родная, — сказал он.

Прошлое... Оно не уходит бесследно. Оно живет в умах людей и нередко вторгается в нынешний день, властно напоминая о себе... На эту мысль меня навела еще одна встреча.

Все началось с того, что редакция флотской газеты решила устроить заочное интервью со своими читателями.. Она попросила их ответить на ряд вопросов, опубликованных в газете. Писем было множество. В ответ на вопрос: «Ваш любимый герой?» назывались имена известных революционеров, героев гражданской и Великой Отечественной войн: Чапаева, Котовского, Олега Кошевого, Зои Космодемьянской...

Сотни анкет, заполненных разными почерками, пришли в редакцию. Сотрудники начали с ними знакомиться. Всех удивило письмо моряка с Краснознаменного крейсера «Киров», который назвал никому не известное имя — Екимов.

В редакции ломали голову: кто такой Екимов? Наверняка знаменитая личность, а мы-то не знаем, не ведаем. Решили запросить автора анкеты. И получили совсем неожиданный ответ: речь шла о мастере инструментального цеха Кировского завода в Ленинграде Александре Ивановиче Екимове. «Я его давно знаю, — сообщал моряк, — работал с ним до призыва на флот...»

Тут не только редакция, но и я, случайно узнавший об этом, заинтересовался Екимовым. И мне захотелось увидеть этого человека и понять, почему моряк назвал его имя?

И вот я в Ленинграде на Кировском заводе. Обращаюсь к начальнику инструментального цеха, объясняю цель своего приезда.

— Правильно. Есть такой Александр Иванович Екимов. Был рабочим, теперь начальник участка. Хороший человек. Никто о нем не писал, да он, наверное, и не захочет, чтобы о нем писали.

Через несколько минут я шел по широкому проходу, между двумя рядами станков, выстроившихся вдоль цеха, как бойцы на параде.

Смена еще не началась, и ничто не нарушало молчаливого и строгого парада машин. Постепенно цех начал заполняться людьми. Они входили не торопясь, спокойно, проходили к своим станкам или просто останавливались в проходе и продолжали начатый разговор. Среди этих людей я искал Екимова, но не мог найти. В лицо я его не знал, а по описанию почти каждый рабочий казался мне похожим на Екимова. Потом, когда я познакомился с ним, понял, в чем дело. В лице Екимова, в его походке, манере держаться не было решительно ничего примечательного. Смотрел он прямо в лицо, держался просто, улыбался нешироко. И всего-то, что было в нем особенного, индивидуального — это его глаза, ясные и синие. После мне говорили, что, когда Саша Екимов был маленький, глаза у него были еще синее. Ну а людям, которые помнили, как впервые в сороковом году отец Саши, машинист Кировского завода, привел подростка в цех, нельзя не верить.

Саше было шестнадцать лет. Учиться не хотел, рвался к работе, стремился сразу стать взрослым. Как батя! Это значит: прийти с завода, снять пиджак, помыться и сесть за стол, спокойно и с чувством собственного достоинства поглядывая, как мать, вытянув губы, разливает пахучие щи. Сколько в этой жизни солидности! Не то, что украдкой засовывать портфель за этажерку да выслушивать бесконечные: «Садись за уроки!»

Отец говорил: «Не надо тебе никакого ремесленного, попрошу Тетерина, он токарь знающий, научит тебя, покажет, как да что, и начнешь работать». Тетерин оглядел паренька: «Ну что ж, давай! Если ты смышленый, толк будет!» Так началась дружба Саши с дядей Ваней.

Дядя Ваня и вправду был знающим человеком, пожалуй, самым знающим в цехе. По крайней мере так казалось Саше. Никто лучше и понятней его не мог объяснить и показать, как быстро и точно вытачивать детали. Это он приучил Сашу не пугаться, не вздрагивать, когда станок включают. Саша привыкал к цеху, характерному запаху металла и эмульсии. А когда он начал работать самостоятельно, получил свой станок, когда в его взгляде появилось больше --">

Пожертвовать