Африканский ветер [Кристина Арноти] (fb2) читать постранично, страница - 2

факты», — скажет на это судья.

Я вижу заброшенный теннисный корт, а чуть дальше — бассейн, вот уже несколько месяцев стоявший пустым. В начале моего вдовства я время от времени плавал в нем, но мне все время казалось, что я могу наткнуться на плавающее там тело. Энджи всплывала из глубины и улыбалась мне. На ее лбу были пряди мокрых волос.

Я прохожу мимо забора из живых растений, отделяющего нас от соседнего участка. Отсюда с одной и с другой стороны можно поздороваться с соседями. Я прохожу рядом с кухней, напичканной достойной космического применения аппаратурой. Я вижу розарий Староффа, известного в шестидесятых годах актера. По слухам, он болен СПИДом. Мне наплевать на Староффа, но вдовцы склонны к доброте. Он стоит посреди своих цветов, и я приветствую его жестом руки. Он тоже поднимает руку, но с большим трудом. Он худ и полупрозрачен, скорее похож на китайскую тень, чем на человека.

За этот год я понял, что угрызения совести вкупе со страхом подтачивают организм сильнее, чем все болезни. Для всех, кто меня окружает, я здоров. Но иногда мне хочется выть от страха, да-да, от страха. Я как-то попытался рассказать об этой невыносимой душевной боли своему другу-психиатру. «Пройдет года три, пока вы оправитесь от такой потери, — сказал он мне — Чем сильнее люди любили, тем дольше они страдают. Но постепенно память об Энджи сотрется. Начинайте выходить на люди с друзьями, говоря о ней, старайтесь подавлять волнение. А если вы не почувствуете улучшения, приходите ко мне, поболтаем». Он смотрел на меня взглядом гурмана: за сто пятьдесят долларов в час он сможет облегчить мои страдания… Несмотря на то что у меня есть деньги, я реагирую, как бывший бедный европеец: считаю, складываю, вычисляю. Рожденные в богатстве люди тоже экономны, но по-другому Они не испытывают атавистический страх перед нищетой, но не хотят, чтобы их принимали за идиотов.

Я подхожу к зданию в стиле барокко, похожему на розовый леденец; на крыльце с колоннами меня поджидает метрдотель. Я бы предпочел, чтобы меня не встречали, но его, должно быть, предупредила Сэнди. Филипп, выходец из Англии, в своем деле король. Он почти силой выхватывает у меня портфель.

— Вам кто-то звонил, мсье.

— И сюда тоже? В течение некоторого времени меня преследует некий одержимый тип…

На лице Филиппа озабоченное выражение.

— Я не хотел вас волновать и поэтому не говорил, что он вас преследует…

— Ему это скоро надоест.

— Не думаю. В каком часу подавать ужин?

— Я не хочу есть. Предпочитаю прогуляться.

— Вы могли бы снова заняться бегом.

Я прекратил бегать из-за пса Энджи. Когда я бегал по окаймленным жасмином аллеям, он откуда-то появлялся, а когда я останавливался, показывал мне клыки. Он хотел меня укусить. И был прав.

— Мсье… Относительно этих звонков…

Я смотрю на седые волосы Филиппа, на очки, восхищаюсь его манерами. Он — джентльмен, а я всего лишь выскочка.

— Что?

— На вашем месте…

Но он не на моем месте. В огромном холле, стены которого заставлены копиями греческих статуй и украшены фресками, мне наконец удается скрыться в туалете. Я оказываюсь в тесной комнатке, отделанной черным мрамором. Там невозможно дышать. Меня воротит от запаха дезодоранта, источающего сильный сосновый аромат. Я справляю нужду, глядя на силуэт самурая, инкрустированный в стену перед унитазом.

Порочный декоратор повсюду разместил японцев, размахивающих своими мечами.

Я мою руки, передо мной зеркало, поддерживаемое двумя гейшами. Одна из них прикрывает веером половину лица, а другая поддерживает своими тонкими пальцами рамку зеркала. У обеих маленькие глазки и белые лица. Глупая фреска. Я смотрю на себя в зеркало: выражение лица напряженное, но вполне любезное. Мне удается хорошо скрывать ад, который у меня внутри. Внезапно я вижу в своем черном зрачке лицо Энджи. Я опускаю веки, передо мной цветные круги. Энджи переходит из одного в другой, как в цирке.

Я выхожу из ужасного туалета и, следуя ритуалу прошлого времени, направляюсь к своему креслу, стоящему в салоне перед камином готического стиля. Чуть поодаль в душной темноте у бара Филипп занят приготовлением виски. Я чувствую, что он хочет мне помочь. Он уже советовал мне завести подружку, что, по его мнению, было бы полезно для восстановления душевного равновесия. «Мужчина есть мужчина», — сказал он тогда. Действительно, вот уже целый год я живу взаперти наедине с угрызениями совести, которые заглушаю снотворным. Я не интересуюсь ничем, кроме власти. Думаю только о том, как ее получить. Наконец-то.

Все шло очень хорошо вплоть до позавчерашнего дня. Моя сообщница удача мне покровительствовала. Я, появившийся из небытия француз, добился невозможного: очень скоро я буду богатым американским гражданином. Меня будут, что очень важно, сильно уважать. С самого раннего возраста я внушаю людям доверие. У меня честный взгляд, холодная и крепкая рука. Но я опасен. Независимо от моей воли, я приношу людям