Врангель [Борис Вадимович Соколов] (fb2) читать постранично, страница - 4

что азовская контора Русского общества пароходства и торговли срочно нуждается в энергичном и умелом человеке на должность представителя общества, и спрашивал меня, не согласился бы я стать представителем компании в Ростове-на-Дону. Условия меня устраивали, я принял предложение и должен был начать работу через несколько месяцев. 15 августа 1878 года у нас родился мальчик, Петр… Вскоре после его рождения я подал в отставку и мы переехали в Ростов-на-Дону».

Николай Егорович получил хорошую должность, потому что протежировал ему близкий друг семейства Врангелей адмирал Н. М. Чихачев, возглавлявший РОПИТ.

В Ростове Врангели поселились на правом обрывистом берегу Дона в просторном двухэтажном кирпичном доме в Казанском переулке (сейчас это Газетный переулок, 8), фасадом выходившем на Донскую улицу.

Второй их сын, названный Николаем, родился 2 июля 1880 года уже в имении Головковка Чигиринского уезда Киевской губернии. Он стал видным искусствоведом, сотрудником Эрмитажа, являлся одним из создателей Общества защиты и сохранения в России памятников искусства и старины. В Первую мировую войну Николай Николаевич был начальником военно-санитарного поезда и скоропостижно скончался от желтухи 15 июня 1915 года в Варшаве.

Наконец, в апреле 1884 года появился на свет третий ребенок, Всеволод. Его судьба сложилась трагически. Но о грядущих потрясениях тогда, естественно, никто не подозревал. Дети наслаждались щедрой южной природой. Родители их очень любили и предоставляли достаточно свободы, особенно отец. Николай Егорович вспоминал:

«Моя семья ни в чем не нуждалась. Детей, особенно очень маленьких, и не только моих собственных, но всех без исключения, я обожал. С самого их раннего детства я чувствовал к ним нежность, что, говорят, не вполне типично для мужчин. Для меня нет ничего восхитительнее, чем эти маленькие существа, с носами картошкой, похожие больше на китайское изображение бога, чем на обычных людей; они большее чудо, чем Венера Милосская, и лепет их для меня слаще бетховенской сонаты. Из-за любви к маленьким детям я почти прирожденная няня…

Я не вмешивался в детали их воспитания, ими занималась моя жена, но по основным принципам мы обычно соглашались, даже если и расходились в деталях. Жена верила в существование некой педагогической мудрости. Я же в этом отношении нигилист, я против активной инициативы, но за пассивную защиту. Детей нельзя тренировать, как тренируют собак. Их надо защищать, всё, что опасно для них, надо держать от них подальше, дать им возможность расти в здоровой атмосфере — это самое главное. На них нельзя действовать нравственными приказаниями, нельзя угнетать их, а действовать на них можно примером, и только примером. Сказать ребенку „не лги“, „работай“, „не оскорбляй других людей“ и в то же время лгать самому, ничего не делать и быть грубым с окружающими ни к чему хорошему не приведет. Ребенок перестанет вас уважать и будет смотреть на вас как на простого болтуна. До некоторой степени мы все результат нашего окружения, и ребенок — больше всех. Окружающая обстановка делает людей хорошими или плохими. Воспитание только позволяет детям усвоить, как следует вести себя, и дает знания и мастерство. Смысл воспитания — утвердить в ребенке помимо всего прочего два кантовских императива: „Человек должен выполнять свои обязательства“ и „У человека нет права нарушать права других людей“. Если эти две концепции станут частью существа ребенка и войдут в его кровь, смысл и цели воспитания можно считать выполненными. Ребенок станет человеком. На это можно возразить, что это всё старые истины; найдутся и такие, которые скажут, что это не более чем заблуждение. Можете относиться к этим максимам как хотите, но подумайте над этим вопросом, это очень важный вопрос. Будущее человечества и вашей родины в их руках…»

Однажды Николай Егорович застал сыновей дерущимися. Оказалось, что, когда они «ловили рыбу» на полу, один из них занял место другого — считал, что там «клев» был лучше. Отец посоветовал им помириться, сказав, что можно поровну поделить пойманную рыбу. К этому совету они отнеслись благосклонно, и мир был восстановлен. Рыбалка на полу комнаты казалась им совершенно реальной. На следующий день отец увидел их за тем же занятием.

«Ну как рыба? Клюет?

— Ничего, — ответил один из них. — Не так хорошо, как вчера, но ничего. Сегодня, наверно, будет дождь».

В общем, дети Врангелей беспечно жили в достатке и не были стеснены излишней опекой родителей и нянь. Никто не навязывал им с младых лет карьеры офицера или врача, музыканта или финансиста. У них всегда оставалась свобода выбора своей судьбы. Николай Егорович вспоминал:

«Дети росли, старшие учились, ходили со мной на охоту, готовили своего младшего брата к школе. Нужно было думать о будущем. Мы не замечали в них никаких особых способностей или склонностей, хотя мы, как все родители, искали в наших детях какие-нибудь необыкновенные способности. У моего старшего сына была одна