Мой старший брат [Анатолий Георгиевич Алексин] (fb2) читать постранично, страница - 2

style='spacing 9px;' src="/i/85/196185/i_007.jpg">
— Я хотел к дверям приколоть, но боюсь, ребята не заметят. А ты уж прямо в руки передай. Ладно?

— Ладно!

— Тебя как зовут-то?

— Женькой…

— А меня Валерием. Значит, будем знакомы!

Он пожал мне руку, а потом снова взглянул на часы и очень заторопился.

— Только никуда не уходи. Стой, как часовой на посту!

Мне было очень-очень приятно выполнить задание взрослого человека, да ещё комсомольца, и я вдруг и в самом деле почувствовал себя часовым… Я вообразил, что в руках у меня не маленький белый треугольничек, а важный пакет, который я должен передать по назначению с риском для жизни. А если я уйду с поста и не передам пакет, то случится какое-нибудь огромное несчастье.

— Ты будешь нас искать или нет?! — раздался вдруг голос. Я так размечтался, что даже не узнал Лёньку Зайчикова — того самого, которого теперь все перестали бояться.

— Мы, понимаешь, сидим-сидим, а ты всё не идёшь и не идёшь… Я в пустой мусорный ящик залез, так чуть там не задохнулся… А ты тут свежим воздухом дышишь!

Лёнька взглянул на меня и как-то испуганно отступил на шаг:

— Ты что? Заболел, что ли?

— Почему «заболел»?

— Глаза у тебя какие-то ненормальные…

Это, наверно, от гордости, что в руках у меня важный пакет, я стал немножко странно глядеть на окружающих. А их, этих самых «окружающих», высыпало со двора хоть отбавляй.

— Ты что же это, издеваешься, да? И ещё молчит! Мы ведь не в молчанку с тобой решили играть, а в «поиски потерпевших кораблекрушение»! Ты же ведь сам захотел быть лётчиком и сверху нас всех разыскивать! Захотел или не захотел?!

Ребята подступали ко мне со всех сторон.

— Я сейчас не лётчик, а часовой на посту…

— Ну-у… в часовых играть не интере-есно… Это ты сам с собо-ой играй! — заныл Лёнька Зайчиков.

Если бы он знал, что я вовсе и не играю, что всё это взаправду, на самом деле! Я ничего не стал рассказывать, а только молча показал всем своим друзьям таинственный белый треугольничек.

— Ну и пусть торчит здесь один, с этой несчастной бумаженцией, — сказал Лёнька.

— Сам ты «несчастный», — ответил я.

И все ребята, оборачиваясь и с удивлением поглядывая на меня издали, ушли обратно во двор.

«Они ведь могли уговорить меня или даже силой заставить пойти вместе с ними во двор, — думал я, — а им не удалось! Значит, риск все-таки был… Значит, я проявил твёрдость при выполнении боевого задания».

Я иду со взрослыми!..

— Ну, ясно: он не дождался! Пока ты, Клава, наряжалась, он ушёл, — послышались голоса за моей спиной.

Я повернулся четко, на каблуках, как часовой, и сразу с благодарностью посмотрел на Клаву: ведь если бы она так долго не наряжалась, мне бы не пришлось, наверно, выполнять «боевое задание». Кроме нарядной Клавы, возле дома остановились ещё человек десять парней и девушек. Все они сперва сердито смотрели в Клавину сторону, а потом повернули головы к высоченному парню, издали очень похожему на брата Лёньки Зайчикова. Все будто ждали от него распоряжений.

Я сразу понял, что он среди них — самый главный. Звали «самого главного» Митей. Ему я и протянул торжественно, как это делают отважные разведчики в кинофильмах, свой пакет… То есть, верней сказать, маленький белый листок в клеточку.

Митя прочитал моё донесение и важно сообщил всем своим приятелям:

— Нашего Валерия в райком комсомола вызнали. Срочно!

Вот, оказывается, какой человек доверил мне передать письмо друзьям! Я был уверен, что Лёнькиного брата, какие бы там гири он ни поднимал, никогда «срочно» в райком не вызовут. Просто так, может, и позовут, а «срочно» — никогда!

— Скучно будет без Валерия, — сказала девушка, которая, наверно, даже не успела переодеться после работы: она была вся в извёстке и ещё в чём-то белом, но ничуть этого не стеснялась.

— Он скоро придёт! Тут, в записке… вот сказано: «Задержусь недолго!» — успокоил Митя. И тогда все, я заметил, очень обрадовались.

Тогда Митя вдруг вспомнил про меня.

— И сколько же ты нас ждал?

Мне очень хотелось сказать, что я стоял «на посту», как было написано в одной книжке, «не замечая холода и голода». Но на улице был тёплый майский вечер, а проголодаться я за полчаса ещё не успел. Я развёл руки в стороны: мол, стоит ли об этом спрашивать — сколько нужно было, столько и простоял.

— А ты что же, Валеркин брат будешь? — спросил вдруг высоченный Митя.

— У Валерия нет братьев. В одной бригаде работаем — и не знаешь? — тихо удивилась Клава.

Я её сразу возненавидел: наряжалась дольше всех и ещё вмешивается: «Нет братьев!..» Какое ей дело!

— Я думал, может, он двоюродный какой-нибудь… или троюродный… — стал оправдываться Митя.

Мне в ту минуту очень захотелось и в самом деле быть хотя бы троюродным братом Валерия, которого так срочно вызывают в райком комсомола и без которого таким симпатичным парням и девушкам скучно куда-то идти.