Дело о смерти и меде [Нил Гейман] (fb2) читать постранично, страница - 7

отверг бы, как мелодраматичный штамп.)

Кстати, об Уотсоне…

Мне осталось сделать только одно. Решить единственную, несложную задачу. Необходимо добраться до Шанхая, а оттуда, через половину земного шара, пароходом — до Саутгемптона.

По прибытии я разыщу Уотсона, если он до сих пор жив, а — я думаю — так оно и есть. Тут нет никакой логики, но я уверен, что почувствовал бы каким-то образом, если бы Уотсон уже покинул этот мир.

Я куплю театральный грим, чтобы не испугать его, притворюсь стариком и приглашу товарища на ужин.

Думаю, к вечернему чаю подадут тосты с маслом и медом.

* * *

Деревенские судачили о чужестранце, миновавшем селение по пути на восток, но рассказчики считали, что то — не постоялец, поселившийся в хижине Старика Гао. Этот был молод, статен и темноволос. Он совсем не походил на старика, приходившего весной. Правда, один из свидетелей отметил, что заплечные мешки у обоих — одинаковые.

Старик Гао отправился в гору, выяснить. Впрочем, он уже догадывался, что обнаружит наверху.

Странник пропал, а с ним — и его мешок.

Очевидно, произошел пожар. Сгорели бумаги: Старик Гао узнал сохранившийся уголок рисунка одной из его пчел, остальное или обратилось в пепел, или почернело до совершенно нечитабельного состояния, будь он даже в состоянии различить варварские письмена. Пострадали не только бумаги: от арендованного улья остались лишь обугленные головешки, миски из-под ярких растворов погнулись и почернели.

Чужак когда-то объяснял ему: он добавляет краску в сиропы, чтобы самому было удобнее их различать. Зачем ему это понадобилось, Старик Гао так и не поинтересовался.

Как заправский детектив, он перерыл всю хижину в поисках ключей относительно личности незнакомца и его теперешнего местоположения. На керамической подушке его ждали четыре монеты, два юаня и два песо. Их он оставил себе.

Снаружи, у стены лачуги Старик Гао обнаружил остатки отжима. Пчелы все еще ползали по ним, тыкались хоботками в сохранившуюся на липком воске сладость.

Старик Гао долго размышлял, потом собрал отжим, обернул его в тряпицу и положил в наполненный водой горшок. Он нагрел содержимое на жаровне, но закипеть ему не дал. Вскоре воск уже всплыл на поверхность, а мертвые пчелы, грязь, пыльца и прополис осели на тряпице.

Старик Гао поставил горшок остывать, вышел наружу и взглянул на небо. Сияла почти полная Луна.

Он раздумывал, кто из селян еще знает, что его сын умер ребенком. Он вспоминал жену, лицо ее расплывалось, а портретов или фотокарточек — не осталось. Он знал, что на Земле более ничто не придется ему так по душе, как содержание этих черных, блестящих, как пули, пчел на крутом склоне высокого холма. Никто более не понимал их так, как он.

Вода остыла. Он вынул застывший воск, положил его на доски топчана, чтобы до конца охладить. Вытащил из горшка тряпицу с грязью и отходами. После чего (он ведь тоже был своего рода детективом — следовал принципу: отсечь невозможное и принять оставшееся в качестве ответа, каким бы неправдоподобным он ни казался) выпил сладкую воду. В отжиме всегда остается много меда, даже после того, как большая его часть процежена. Жидкость пахла медом, но Старик Гао раньше такого не пробовал. В нем чувствовались оттенки дыма, металла, незнакомых цветов и чужеземных ароматов. А еще на вкус он немного напоминал секс.

Старик Гао выпил допил все и заснул, положив голову на металлическую подушку.

Он отложил на утро решение вопроса о том, как обойтись с двоюродным братом: тот захочет унаследовать двенадцать ульев, когда Старик Гао исчезнет.

Юноша представится незаконнорожденным сыном. Или просто — сыном. Молодым Гао. Кто сейчас упомнит? Не важно.

Он отправится в город, а потом вернется и станет ухаживать за черными пчелами на склоне холма. Так долго, как того позволят обстоятельства и здоровье.

©Перевод: Сергей Красиков (http://eska.livejournal.com/1076569.html)