В поисках Великого хана [Висенте Бласко Ибаньес] (fb2) читать постранично, страница - 2

познаем только в минуты отчаяния, мысленно пережил всю свою прежнюю жизнь. Оба они родились в Андухаре; ему теперь было семнадцать лет, Лусеро пятнадцать. Его отец Перо Куэвас, оруженосец сеньора из свиты короля дона Фернандо, с первой кампании участвовал в войне с гранадскими маврами, пока при штурме одного города не был пронзен двумя мусульманскими стрелами и сброшен мертвым с последних ступенек осадной лестницы.

По-настоящему юноша знал только мать, так как в эти годы непрерывных войн оруженосец лишь изредка появлялся у своего домашнего очага.

Рано потерявший отца, обладавший крепким здоровьем и искавший опасностей и приключений, мальчик рос, как ему хотелось, и с десяти лет уже забросил «занятия» в убогой школе, где научился с грехом пополам читать и писать да еще, кроме этой премудрости, постиг начатки закона божьего, которые ему наконец вдолбили в голову после долгой зубрежки вслух.

Больше всего он любил убегать со сверстниками за город в длинных чулках и курточке и «гонять мяч», то есть неутомимо и ловко перебрасываться твердым кожаным шаром. Иногда же они упражнялись в стрельбе из лука и метании копья или дрались на длинных деревянных шпагах, играя в войну мавров и христиан, и эти воинственные забавы начинались с шуток, а кончались кровопролитием и разбитыми головами.

Помимо этих развлечений, были у него и другие, более спокойные и полезные для души. Он жил вместе с матерью в домишке, принадлежавшем знатному сеньору, которому служил покойный оруженосец. Бесплатное жилье, милостыня, которую время от времени подавал вдове этот вельможа, и пенсия в несколько сот мараведи,^[1] которую родственник-монах выхлопотал для них у королевы Исабелы за заслуги покойного Перо Куэваса, — этого кое-как хватало им обоим на жизнь.

На той же улице повесил свою вывеску цирюльник, иначе говоря — брадобрей, профессия, выгодная в те времена, когда всем полагалось бриться, от короля до последнего крестьянина, и он стриг и брил у дверей своего дома, решаясь работать внутри него только в случае дождя. Все бездельники этого квартала сбегались сюда, чтобы узнать свежие новости и поразвлечься. Они болтали, рассевшись на порогах соседних домов или на грубо сколоченных табуретках. Нередко в разговор вмешивался, и сам цирюльник или его клиент, сидевший в просторном соломенном кресле и умудрявшийся участвовать в разговоре, невзирая на мыльную пену, покрывавшую его лицо. Тут же всегда оказывался мастер играть на гитаре, и звонкое пение струн сопровождало негромкий гул беседы.

Говорили о завоевании Гранады, великом событии этих лет; о мятеже галисийских сеньоров, последних представителей феодальной вольности; о переговорах дона Фернандо Арагонского с королем Франции; при этом собеседники восхваляли дарования своего короля, столь же искусного в дипломатических тонкостях, как и в военном деле. Когда смеркалось, кто-нибудь запевал троветы^[2] и стишки, только что вошедшие в моду; другие слушали рассказы о чудесах, недавно совершенных каким-нибудь святым, или печальные повести о пленниках, которые попали в руки мавров и предпочли смерть отречению от Христовой веры. Не проходило месяца без того, чтобы не заговорили с возмущением и ужасом о последних злодеяниях, совершенных евреями, непременно где-то далеко, на другом конце Испании: будто они похищают христианских детей, чтобы распять их и надругаться таким образом над смертью нашего спасителя.

Пономарь соседней церкви, человек, известный своей ученостью, читавший вслух с тем же торжественным выражением, с каким священник служит мессу, удостаивал иногда собравшихся своим вниманием и читал им какую-нибудь рукописную повесть: приключения сеньора Амадиса Галльского^[3] и других рыцарей, которые завоевывали острова, освобождали заколдованных принцесс и сражались с великанами, драконами и другими сверхъестественными существами, наделенными дьявольской силой. На каждой странице повторялись удары шпагой и мечом, косившие целые армии, а сын Перо Куэваса слушал все эти чудеса широко раскрыв глаза, и ноздри его раздувались от волнения.

Он-то еще не такое совершил бы, если бы бог и счастливый случай даровали ему силы. Плохо только, что война с маврами идет к концу, но зато на море еще нужны будут люди, умеющие драться, а там, за океаном, лежат таинственные земли индийского пресвитера Иоанна^[4] и всяких языческих монархов, где есть огромные города, крытые золотом дворцы, гигантские животные, называемые бивнями или слонами, с подвижным хоботом, изогнутыми клыками, толстыми ногами и башнями на спине, полными лучников. Только бы господь оказал ему милость и послал его в эти земли, где доброму христианину может посчастливиться в сражении больше, чем его отцу, бедному оруженосцу, убитому маврами, — об остальном он уже позаботится сам.

Другой радостью его юных лет были беседы с Лусеро,