Жизнь среди слонов [Иэн Дуглас-Гамильтон] (fb2) читать постранично, страница - 6

прозванный так африканцами из-за своих неизменных сапог.

Я представился и узнал, что он живет в том гостиничном домике парка, где мне хотелось устроить штаб на первые месяцы работы, пока не удастся разбить лагерь. Я попрощался с людьми, доставившими меня сюда, пересел в «лендровер» Вези, и мы вскарабкались по крутому склону к гостинице. За чаем мы говорили о слонах. Без очков Вези выглядел совершенно иначе. Серьезный вид испарился, уступив место лукаво-веселому, дружелюбному выражению. Как и Джон Оуэн, он почти не выпускал изо рта трубку.

Но стоило коснуться вопроса о перенаселенности Маньяры, как тон Вези стал резким. Который год, подчеркнул он, национальные парки занимаются защитой животных, а стоило добиться разумной плотности, как заговорили о перенаселенности! Он обрушился на Мюррея и Майлса, которым за двое суток удалось сделать столь далеко идущие выводы. Сам он уже несколько лет занимался растительностью Маньяры и не заметил никакого вреда, причиняемого слонами. Когда я упомянул об уничтожении колючей акации, прибежища львов, он воскликнул: «Боже мой, это не уничтожение, а изменение среды обитания!»

Затем Вези изложил свою основную мысль: слоны играют ключевую роль в создании равновесия в природе. Проделывая тропы в густой траве и колючем кустарнике, они открывают путь другим животным к более съедобным растениям, к которым они не добрались бы без слонов. Он считал, что, чем меньше вмешиваться в природные циклы парка, тем лучше.

Ввиду отсутствия фактов нельзя было согласиться с точкой зрения ни одной из сторон: Майлс с Мюрреем не могли доказать ни избыточности слоновьего населения в Маньяре, ни того, что эта плотность постоянна в течение всего года. Правда, и заявление Вези, что слоны не губят акаций, требовало подтверждения. А посему я понял: в первый год работы мне придется заняться подсчетом слонов, изучением акаций и выяснить, действительно ли слоны уничтожают их. Кроме того, я понял, какое важное значение могли иметь предполагаемые миграции слонов в лес Маранг.

Карта

После ужина, прошедшего под свист ацетиленовых ламп, я рухнул на постель и проснулся лишь после восхода солнца. Мы тронулись в путь рано утром, чтобы успеть осмотреть весь парк за день.

Пыльная дорога, начинающаяся у гостиницы, спускалась, петляя, к главной дороге. Чуть дальше, за поворотом, был въезд в парк, где сидящий в будке служащий брал с туристов плату за вход. Лес начинался сразу же за воротами, и мы въехали в прохладную тень высоких деревьев, которые хорошо просматривались: слоны и другие животные съели большую часть подлеска. Между глыбами черного растрескавшегося вулканического камня поблескивали ручейки, впадавшие в озерца чистейшей воды с плавающими листьями кресс-салата. Вокруг озерков стояли заросли папируса, стебли которого элегантно клонились к земле, словно рабы, обмахивающие фараона опахалами. С камней за нами наблюдали голубые крабики с оранжевыми лапками, время от времени сбегавшие к воде своей смешной кособокой походкой. По берегам ручейков росли желтокорые смоковницы.

Я знал; что одно дерево тропического вида с широкими длинными зелеными листьями называлось Conoрharyndia. Вези тут же называл растения, стоило мне спросить о них. По его мнению, этот богатейший лес нельзя было отнести к классу тропических дождевых лесов, ибо Маньяра расположена в одном из относительно засушливых районов: годовой уровень осадков здесь не превышает 500 миллиметров. В таком климате деревья могли расти лишь благодаря несметному количеству ручейков, выбивавшихся у подножия этой части рифтовой стены, хотя их истоки находились милях в тридцати отсюда, на склонах Нгоро-нгоро. Дождевая вода просачивалась сквозь пористый слой вулканических пород до самых корней деревьев, достигала затем водонепроницаемых слоев и стекала по ним к подножию рифтового обрыва и в озеро Маньяра. Таким образом, громадный лесной массив, названный Граунд Уотер Форест, и все его природные богатства зависели от дождей, выпадавших за его пределами. Выруби леса Нгоро-нгоро, и, по всей вероятности, засохнет и погибнет лес Маньяры.

Все это я узнал позже. А пока могучий тропический лес, между деревьями которого мы петляли на ревущем выцветшем «лендровере» Вези, выглядел неуязвимым и вряд ли рухнул бы под натиском легионов прожорливых слонов. Несколькими километрами южнее число источников уменьшалось, и лес сменяла поросль акаций тортилис, характерная для более сухой местности. Эти колючие красавицы из семейства мимозовых с плоской кроной, широко раскинувшимися ветвями и грубой коричневой корой — символ Африки. Обычно они растут группами или в одиночку среди травяной саванны, придавая пейзажу вид парка. Здесь-то впервые и обнаружили ущерб, нанесенный слонами. Белые стволы без защитной коры выглядели немощными призраками на фоне буйной зелени. Листва вверху еще сохраняла свой оливково-зеленый цвет, но деревья