Мир и радость в Духе Святом [Старец Фаддей Витовницкий] (fb2) читать постранично, страница - 2

коркой хлеба в кармане часто убегал из дома».

Фома сильно отличался от остальных деревенских детей и внешностью, и характером, и здоровьем — это был его крест. С тех пор как он себя помнит, он не мог есть пишу, приготовленную на масле, не пил молока, не ел яиц и мяса — его ругали, пытались кормить насильно, но его организм не принимал никакой пищи животного происхождения. До своих шестнадцати лет ел в основном «хлеб, огурцы и лук». По милости Божией, он пришел на этот свет как на чужбину, чтобы с детства поститься и хранить девство.

Детство будущего отца Фаддея очень напоминало невеселое детство преподобного Амвросия Оптинского. Ребенка часто бранили и высмеивали, считали неспособным к труду и вообще никчемным в жизни. Нередко ему с презрением говорили: «Ни на что ты не годишься. Посмотри на Миладина (кто‑то из его ровесников как он помогает отцу, а ты даром ешь хлеб!» Эти слова так больно ранили сердце маленького Фомислава, что он убегал в поле и молился Господу об утешении, чтобы Господь сделал так, чтобы и он когда‑нибудь на что- нибудь сгодился. Его постоянно мучил страх, что старшие будут им недовольны, и этот страх никогда не отпускал его.

Без сомнения, детскую душу Фомислава угнетала скорбь, что его отец, незлобивый и спокойный человек, не защищал его и не относился к нему так, как ждало его детское, жаждущее отцовской любви, сердце: «Я переживал, что он женился после маминой смерти, и у него родилось еще двое детей, а еще больше переживал, когда он женился и в третий раз, после смерти второй жены. А он, бедный, женился, чтобы в доме была жена, которая бы занималась детьми. И из‑за этой мысленной войны с отцом я долго не мог духовно расти».

Еще в детстве Господь начал открывать Фомиславу тайну внутренней жизни — необходимости собирания мыслей, борьбы с рассеянностью ума — тайну, которую он опытно поймет лишь спустя многие десятилетия подвижнической жизни: «Когда я был маленький, я много размышлял обо всем. В детстве я обращал внимание на мысли, но, состарившись, вижу, что еще не достиг той ступени, на которой был ребенком, потому что Сам Господь просвещает детей. Я замечал, что пока другие дети играют, мои мысли где‑то далеко, и это плохо. Я говорил себе, что должен присутствовать здесь мысленно, должен быть сосредоточен на своем занятии, но напрасно — мысли постоянно убегали».

В те годы в чутком сердце мальчика рождается ощущение чуждости этому миру, в котором царят печаль и боль, и тайное желание избавления от суеты мира, желание полностью посвятить себя Богу, искать радости и утешения только в Нем, Тихом Господе, единственном Утешителе Своих страдальцев. «Когда я увидел, что родители, близкие, друзья и все остальные не приносят ничего, кроме боли, обид и ран, я решил больше не жить для этого мира, а посвятить краткие дни до смерти Господу. Я понял, что у меня нет никого в этом мире, кроме Бога».

С другой стороны, Господь просветил разум мальчика, что вся земная жизнь — только служение, и другой жизни, кроме служения в долготерпении бед и печалей, нет. «Я с детства понижал, что существует служение: родители служат детям, дети служат родителям; и тогда мне приъила мысль, что если один служит другому, то и я хочу служить — Богу, потому что Он над всем. Вот так призвал меня Господь с малых лет».

Хотя детство и ранняя юность старца Фаддея, по промыслу Божиему, были украшены цветами поздней осени, а не животворящей весны, он всегда с неизменной любовью говорил о своей матери (от которой, по его словам, он унаследовал душевную ранимость) и о своем отце, «мирном, тихом, кротком человеке необычайной доброты», подчеркивая, что до сих пор «страдает из‑за того, что мысленно обижал отца». На протяжении всего духовническо- го служения оплакивая этот свой юношеский грех по отношению к отцу, старец, наученный собственным горьким жизненным опытом, будет говорить своим духовным детям о ключевом значении мысленного и деятельного послушания родителям по плоти, потому что «они, после Господа, наше величайшее сокровище на земле».

После окончания средней школы с отличием Фомислав пошел учиться в торгово- ремесленное училище на портного, поскольку не мог заниматься земледелием по физической слабости. Но не преуспел он и в портновском ремесле, вновь претерпев и здесь много обид и грубости. Вскоре он заболел туберкулезом.

***

К восемнадцати годам (1932 год) Фомиславом полностью овладел вопрос о смысле жизни; в глубине его сердца разгоралось желание уйти в монастырь. Он пишет письмо в монастырь Горняк с просьбой принять его туда послушником. По промыслу Божиему ответа не было полгода, и то, что произошло за этот период, решающим образом повлияло на дальнейшую жизнь будущего подвижника. Болезнь принимала все более тяжелую форму, и лечение в больнице стало необходимостью. Фомислава поместили в белградскую больницу на Дедине^[5], где он находился сорок семь дней. Состояние его оставалось