Это называется зарей [Эмманюэль Роблес] (fb2) читать постранично, страница - 3

интересно? — спросил Валерио.

— Пожалуй. Такая фотография впечатляет.

— Даже такого отъявленного нечестивца, как ты?

Пьетро пожал плечами.

— Уж эти мне американцы… Просто уму непостижимо.

Валерио с улыбкой дружески похлопал его по спине. В тот момент, когда они уже собирались проститься, мимо проехал грузовик с шахты. Его кузов страшно громыхал на неровной мостовой виа Реджина-Элена. Мужчина, который вел его, поднял на лоб огромные черные солнцезащитные очки, и это придавало ему вид фантастического гигантского муравья.

Пьетро глядел вслед грузовику, удалявшемуся в ореоле толстого слоя пыли, поблескивавшей в свете фонарей.

— Придется, может, решиться и пойти наняться туда, наверх, — процедил он сквозь зубы. — Но такая работенка мне не по душе…

— Ладно, — сказал Валерио. — Ты правда не знаешь, чего хочет от меня Сандро?

— Он сам вам скажет, если еще совсем не чокнулся. Во всяком случае, если Магда умрет, он наверняка свихнется. Уму непостижимо, доктор, до чего он любит эту девчонку.

Некоторое время он шагал рядом с Валерио, шаркая своими сандалиями, каблуки которых были вырезаны из кусков велосипедной камеры.

— До чего же он любит эту девчонку, уму непостижимо, ей-богу! Сдается мне, что, если Гордзоне и сейчас от него не отстанет, ему придется пожалеть об этом.

Валерио пошел вверх по виа Реджина-Элена. Расставшись с ним, Пьетро отправился к своим друзьям в бар «Палермо». То была единственная часть старого отеля, которую Гордзоне незадорого удалось привести в порядок. Он отдал ее в аренду одному сицилийцу, который постоянно клял его, ибо дела шли из рук вон плохо, а ежемесячная плата была очень высока… «Магду, — думал доктор, — и без того замучила малярия, а тут еще навалилась дизентерия, которая сильно ухудшает ее состояние. Организм истощен, сопротивляется слабо. Если ей удастся выкарабкаться, это будет чудом».

Шел он быстро, прижимая левой рукой сумку и освещая перед собой путь фонариком. Ему не терпелось покончить с Сандро, чтобы поскорее отправиться к Кларе, которая уже, верно, заждалась его. С наступлением темноты она сидела в его любимой маленькой комнатке, забитой тканями, кружевами, стеклянными безделушками, а еще ее украшал вделанный в стену светящийся аквариум, где среди длинных водорослей и колонок крохотного храма медленно двигались карпы…

Фонарь освещал потрескавшийся тротуар и рекламные плакаты на стенах…

PER TUTTA LA VITA

chi si é lavato i denti due о tre volte col

2 DROPS

continuara a lavarseli col 2 DROPS

PER TUTTA LA VITA^[6].

Он свернул налево и вскоре очутился за пределами поселка, перед зиявшей черной пропастью долиной. Вдалеке мелькали огоньки. Справа громада более плотных потемок без единого проблеска света указывала на местоположение лагун. Всю жизнь… Этот гнилостный край с его болотами, его зловещими низинными равнинами и лихорадками он выбирал не сам. Он был миланцем, но там родных у него не осталось. В сорок втором году эвакуационное судно доставило его из Туниса в Кальяри. Сначала его направили в военный госпиталь. Затем, вскоре после прибытия на Сардинию союзников, демобилизовали. Он был призывником тридцать шестого года, то есть, иными словами, его разрыв с отечеством произошел довольно неожиданным образом. У него оставался дядя, который жил в Буэнос-Айресе и в каждом своем письме советовал ему перебраться туда. Когда он согласился занять этот пост в Салина-Бьянке, то думал, что проведет здесь не больше двух-трех лет. Край этот был таким печальным, бедным, нездоровым, что не один только дядя из Аргентины советовал ему оттуда убраться. Его тесть тоже давным-давно умолял его переехать в Неаполь. Он даже предлагал ему свою помощь в расходах на первое время. Но появилась Клара. Как раз в тот момент, когда он решился наконец уехать, Клара вошла в его жизнь..

Он нагнул голову под порывом ветра, от которого хлопали полы его пальто. Ограда владений Гордзоне начиналась за эвкалиптовой рощицей. За терновой изгородью яростно залаяла собака. Валерио не видел зверя, но тот, верно, был где-то совсем рядом. Слышна была поступь крепких лап по иссохшей земле. «Это, должно быть, Кобо, гнусная тварь!» Дом находился в конце дороги. Дверь отворилась, и появился силуэт Сандро. «Этот тридцать пятого года призыва. Абиссиния тех славных лет…»

— Добрый вечер, Сандро!

— Привет, доктор!

— Ну как она?

— Входите. Она спит. После полудня у нее был легкий бред.

Голос звучал мрачно, устало. Валерио снял пальто, бросил его на скамью, где лежала газета, раскрытая на огромном заголовке:

EISENHOWER PREPARA I PIANI СОМЕ

SE STALIN

ATTACCASSE ENTRO SEI MESI!^[7]

Разумом Валерио отметил слова, но в смысл их не вник. «Они так и не перестали отравлять нас», — подумал он и повернулся к Сандро.

— Какая