Запах шиповника [Вардван Варткесович Варжапетян] (fb2) читать постранично, страница - 3

Расстояние между первоначальным местом его появления и местом его исчезновения в воде — пять локтей. Мы хотим узнать длину копья». О, эту задачу решит не каждый, только плохо, что в ней снова говорится о воде, а я хочу пить. Можешь не сомневаться, я знаю все задачи ал-Хорезми, Абу-л-Вафа, Ибн Сины, ал-Бируни и ал-Кархи, иначе как бы мой ученик Омар стал всемогущим в познании? Если бы я разложил перед тобой сокровища своего ума, жемчуг и рубины показались бы рядом с ними камнями. Правда, я уже слишком стар, а ты еще слишком мал, но все равно великая милость в том, что ты встретился со мной, твой путь начинается с удачи. А теперь, маленький человек, я тоже отдохну. Нам еще Долго идти, и я устал.

Старик развязал узел веревки и задохнулся от боли, расколовшей и обуглившей его, как молния дерево. Последнее, что он увидел, — оперенное древко стрелы, дрожащее перед глазами.

Два воина в холщовых куртках с нашитыми полосками буйволовой кожи осторожно подошли к хрипящему старику. Высокий отложил лук и, осторожно вытянув руку с блеснувшим ножом, приподнял голову за седые спутанные волосы, чтобы не испачкать кровью сапоги и штаны. Второй что-то искал между корнями шелковицы.

— Господину показалось, Али. У этого бродяги, наверное, нет и медной фельсы.

— А я своими глазами видел, он что-то прятал.

— Уж не это ли? — Длинный поднял младенца.

— Хо-хо-хо! От этого змееныша воняет, как от тухлой рыбы. Самое подходящее имя для него — Аффан.^[3]

Воин обтер мальчика тряпкой, завернул в плащ, сорванный со старика, и понес к дороге. За ним, недовольно ворча, шел второй, вытирая о рукав лезвие ножа.

На дороге их ждал надменный всадник в тяжелом парчовом халате и пышной чалме из тончайшего касаба. Белый конь нетерпеливо приплясывал, зло косясь на двух скакунов с притороченными ковровыми сумами: один конь был масти кумайт — с рыжей гривой и черным хвостом, второй хурма-гун — цвета хурмы.

— О господин, мы нашли только этого ублюдка.

— А что еще, дети шакала?

— Бронзовую пуговицу и нищего бродягу, он уже не дышит.

— Ладно, сунь этого щенка в мешок — и в путь. Хоть мальчик? Сам вижу. Отдашь его начальнику рабов, пусть запишет.

Господин ударил коня плетью, и всадники, качнувшись в седлах, поспешили в путь. Порыв ветра долго гнал за ними пыль, потом вернулся к одинокой шелковице и дунул в дудочку. Она жалобно запела.

2. СЕВЕРНЫЙ ВЕТЕР

Последний верблюд не успел еще пройти арку постоялого двора, как сразу густо повалил снег. Купцы приказали слугам достать из тюков тулупы, теплые сапоги и, на всякий случай, походные жаровни со звонким березовым углем.

Хайям плотнее запахнул халат из верблюжьей шерсти. Он и Абу-л-Хотам Музаффар ал-Исфазари ехали на мулах в самом хвосте каравана, за ними только конные воины — конвой. Издалека оба имама были как братья — в чалмах из зеленого бухарского касаба, в ниспадавших на плечи накрахмаленных тайласанах — черных накидках, отличающих судей и ученых. Хотя Исфазари давно уже прославился трудами по астрономии и геометрии, до сих пор в нем сохранилась давняя привычка во всем походить на учителя.

Древняя дорога, выбитая в хорасанской земле еще воинами Александра Македонского, протянулась на сотни фарсангов, соединив город Нишапур и город Балх. Не один раз прошел ее Хайям: и с торговыми караванами, и с гонцами султана Малик-шаха, и в одиночестве, но всегда это случалось весной или летом, и первый раз зимой. Поэтому он не подумал о снеге. Светило солнце; белые сугробы, в некоторых местах до половины скрывшие высокие колья, ограждавшие дорогу, слепили чистым светом и еще не обдавали лицо холодом. Подняв к глазам ладонь с одинокой снежинкой, Хайям внимательно рассмотрел крошечную звездочку, пока она не превратилась в сверкающую каплю. Попробовал языком — вода пресная. «Что ж, по крайней мере мы избежим несчастья всех караванов — жажды», — подумал он.

От головы каравана по обочине дороги, лихо избоченясь в седле, скакал всадник. Когда он осадил коня, Хайям узнал в нем караван-салара — помощника караван-баши, отвечающего за всех верблюдов, мулов, лошадей. Поперек его седла были перекинуты две шубы из волчьего меха.

— Господин, купцы из Балха просят тебя и твоего достойного спутника принять эту одежду.

— Передай им нашу благодарность. Как ты думаешь, сколько дней нам еще идти до Балха?

— Если аллах так повелит и не будет пурги, через месяц мы войдем в ворота Матери Городов.

Караван-салар пронзительно свистнул, и конь, взметая копытами снежную пыль, размашистой рысью пошел вдоль вереницы неторопливых верблюдов.

— Ну, Абу-л-Хотам, тепло тебе в волчьей шкуре?

— Я больше надеюсь на чалму, учитель. Кому суждено замерзнуть, тот окоченеет и в бане.

— Вот как? Раньше я не замечал за тобой таких открытий, да и отец твой всегда больше полагался на свои глаза и уши, хотя надел чалму хаджи,^[4] когда тебя еще