и напряжена я здесь: будто все время на минном поле, не знаю, куда ступить.
— Пора уже успокоиться.
— Я сама знаю, что пора. Да видишь, как получается...
— Ну так поехали отсюда! — Он догнал жену.— Хватит! Или тебе еще что-то здесь нужно?
— Нет, Ваня, ничего. Можем и уехать.—Теперь они шли рядом.— Я думала, детям здесь хорошо будет: лес, ягоды, пруд, тишина...
— Им-то как раз шума бы побольше.
Дальше был завтрак. Сидели в кухне напротив огромной печи, ели жареную картошку из той же великанской сковороды, запивали молоком. Дети сидели у окошка, Юля и Иван — напротив. Валерка рассказывал о рыбалке.
— Два раза большая клевала — как потянет! Я — дерг — и нету. Не успевает заглотнуть.
— Ма,— одновременно с Валеркой говорила Наташа,— такая скучища — ну прямо сил нет. Вчера кино — событие. А картина старая! Тридцать восьмого года — представляешь? И смотрят!
Валерик гнул свое:
— Ее, может, на блесну надо... И крючок побольше — тогда бы раз — и готово. Наверно, это щука была. А у меня крючок маленький...
Юля кивала всем.
— На море хочется,— жаловалась Наташа.— Только зря купальник взяла!
— Ты в пруду купайся,— советовал, набив рот картошкой, Валерик.
— Что я — лягушка какая-то?—возмущалась Наташа.— Дно, наверно, сплошной ил, а сверху ряска—фу!
— На море я бы тоже,— соглашался Валерик.— Законно! Я бы нырял там. Ружье бы купили, подводное. Ма, а мы в лес еще пойдем?
Юля все кивала: да, да — и тому, и другому, иногда невпопад: и тому, что скучно, и тому, что в лес пойдем.
Иногда же переставала слышать голоса и уходила в себя.
«...Почему мне так кричать хочется? И чтоб ничего, кроме моего крика, не было! Ничего! А ведь что случилось? Разве что-то случилось? Ах Да! Эта старуха... - Ма! — позвал ее — уже во второй раз — голос сына.— Ма, а мы сегодня куда пойдем? В лес
пойдем?
— Вы по малину сходите. Я дома побуду, обед приготовлю, постирать немного надо.
— Ура! — сказал Валерка.— Наташк, идем? Па, идем?
— Надоели мне ваши ягоды. Ма, я лучше останусь. Я загорать буду.
— Как хочешь. А ты? — спросила у Ивана.
— Па, мы в лес! Па, в лес, да?
— Да, да — в лес,— нехотя согласился Иван.
— Ура-а! — так же вполголоса прокричал Валерка.— А тебе бы только валяться, Наташка!
— Не твое дело.
Завтрак окончен, Наталья скрылась в соседней комнате, Валерка убежал во двор, Иван вышел в сени.
— Сумку взять, что ли? — спросил оттуда.— Корзины что-то не вижу.
— Тетя Маруся, наверно, взяла. Бери сумку.
— Еды не надо?
— Сейчас сделаю бутерброды. Намазала хлеб маслом, нарезала сыр. «...Ну что мне эта старуха? Что она мне?.. Психопатка! Возьми себя в руки!»
И все же пробилась мысль, оформилась: «...Неужели и я все еще больна войной, как она?»
Уложила бутерброды в кулек.
— Вот. Во сколько вернетесь?
— Часам к двум, к трем... Наталья вышла, застегивая халатик,— под ним
купальник.
— Мам, я пошла.
— Ну, мы ушли,— сказал и Иван.
— Счастливо. Одна.
Села на скамью, уронив руки.
Ушла в себя, оцепенела. Не заметила, как навалился— утром! — сон. Уснула мгновенно; мгновенно же увидела, что...
...снова она партизанка, снова в сапогах, с автоматом. Идет по лесу, приближается к лагерю. Лес по-летнему зелен и густ. Издали еще она слышит шум в лагере — веселый, праздничный шум,
Вот чье-то «ура», вот кто-то рванул гармонь. Юля не спешила, не понимая, почему нет часовых, почему шумно.
Партизаны — весь лагерь — толпился у командирской землянки.
- Ой, Юля! — окликнули ее из землянки. Знакомый голос... Нина.— Иди скорей сюда!
— Что случилось?
— Помоги, ради бога. Не могу развязать.— Сунула ей туго завязанный вещмешок, а сама побежала в глубину землянки, на ходу стягивая с себя гимнастерку.
— Да что случилось-то?
— Ты что, не знаешь? — даже остановилась.
— Не знаю...
— Немцев разбили под Курском! Сотни тысяч! Самолеты — тысячами! Танки, орудия...
И только тут Ника, приглядевшись к Юле, всплеснула руками.
— Юля, что с тобой?!
— А что?
— Да ты ведь... я тебя узнать не могу! Что с тобой?— со страхом смотрела в лицо...— ты будто... постарела. Это ты, Юля?
— Постарела? Дай зеркальце! Посмотрелась в зеркальце Юля.
— Боже мой! Сколько же мне? А-а, теперь знаю,— и сразу успокоилась, узнав свое теперешнее лицо. Произнесла непонятное:— Какая она, оказывается, долгая...
— Кто?
— Война.
— Юля, это ты?
— Я, не беспокойся, я. Пойдем наверх,— приказала вдруг.— Я тебе все объясню. Потом.
— Пойдем,— подчинилась Нина, так и не переодевшись, все так же глядя на подругу широко открытыми недоверчивыми глазами.
Вышли — Юля закрыла лицо рукой по глаза. В толпе у командирской землянки кого-то качали.
Навстречу им бежал Женя Гриневич.
— Ты куда? — крикнула ему Нина.
Сейчас увидишь! — и скрылся в землянке.
— Ой, я ж не переоделась! Подожди!—Нина снова нырнула в землянку.
Юля сделала шаг, другой к ликующей толпе партизан.
— Юля! Подожди! — На ходу поправляя галстук,
Последние комментарии
10 часов 30 минут назад
10 часов 44 минут назад
11 часов 52 минут назад
23 часов 10 минут назад
23 часов 27 минут назад
23 часов 52 минут назад